Анастасия Эльберг - Медальон

Нура обхватила себя руками и поежилась от холода.

— Я замерзла, и я голодна, — объявила она таким тоном, будто я был ее подданным, а потом продолжила более покладисто: — Ты ведь накормишь меня?

— У меня есть немного вяленого мяса, хлеба и молока. Вряд ли это тебя насытит, но все же лучше, чем ничего.

Мы с Нурой расположились у костра. Карателям еда требовалась редко, и поэтому мы не возили с собой больших запасов пищи. Вакханки же ели много (мясо составляло больше пятидесяти процентов их ежедневного меню), так что мое скромное угощение было проглочено за считаные секунды и переварилось в желудке моей новой знакомой, даже не успев туда опуститься.

— Спасибо, мясо было очень вкусным, но я до сих пор голодна, — печально сообщила мне она.

— Знаю. Я могу попробовать найти дичь, но мое самое серьезное оружие — это кинжал, так что шансов маловато. А как вы решаете проблему еды в обычной жизни?

— Ну… — протянула Нура, запрокидывая голову и глядя на звездное небо. — Мы умеем охотиться. Но иногда тут появляются люди, и они бывают очень милыми, так что охотятся для нас. Однажды нам привели шестерых оленей! Великий Бог был очень доволен, получив сердце замечательного и доброго охотника в качестве жертвоприношения — он даровал маме еще двоих детей! Думаю, и охотник тоже был очень доволен: ведь нечасто непосвященному смертному выпадает такая честь! Олени были очень вкусными, — подытожила она, решив, что мясо животных важнее съеденного на ритуальном пиру человеческого сердца. — А я продала две шкуры и купила бусы. Вот. Правда, мило?

И Нура продемонстрировала мне украшение на своей шее: монисто из золотых и серебряных монет.

— Очень мило, — согласился я. — В общем, все, включая Великого Бога, остались в выигрыше.

— Все, — с готовностью подтвердила моя новая знакомая, а потом напомнила: — Мне холодно. И еще я хочу спать. Я устала.

— Возьми.

Я достал из сумки тонкое одеяло из верблюжьей шерсти, свернутое вчетверо, и Нура тут же закуталась в него, а потом, недолго думая, легла, положив голову мне на колени.

— Мама всегда поет мне колыбельную, — сообщила она.

Расскажи я кому-нибудь, что сижу посреди владений вампирского клана и пою колыбельную малолетней вакханке, то меня поднял бы на смех весь Орден.

— Увы, не знаю ни одной.

— Разве ты не поешь колыбельную своим детям?

— У меня нет детей.

Нура легла на спину и посмотрела на меня широко распахнутыми от удивления глазами.

— Не может быть! — ахнула она. — Но тебе уже… — Мой возраст она точно определить пока что не могла, но чувствовала, что я в разы старше нее. — Тебе уже много лет? Но ведь у тебя есть подруга, да?

— Подруги у меня тоже пока что нет.

Она взяла меня за руку и погладила пальцы.

— Почему? Неужели вокруг тебя нет ни одной женщины, которая тебе нравится?

— Это сложный вопрос.

— О… я понимаю. И как я не подумала об этом раньше? Ведь вы заботитесь обо всех нас! У вас так много дел! У вас остается очень мало времени для того, чтобы думать о любви … — Подождав секунду и поняв, что возражать я не собираюсь, Нура продолжила: — Но я буду молиться Великому Богу, и он пошлет тебе самую красивую женщину в двух мирах! Она будет любить тебя так же сильно, как ты ее.

— Заранее благодарен вам обоим.

Мы замолчали на несколько минут, и я уже было подумал, что Нура засыпает, но она снова нарушила тишину.

— Ты так приятно пахнешь… Знаешь, если бы тот момент, когда мне будет суждено приблизиться к Великому Богу, уже наступил, то я бы остановила свой выбор на тебе.

— Если бы ты знала, как приятно с моей точки зрения пахнешь ты, то не говорила бы таких опасных вещей.

Она приподняла голову и попыталась разглядеть мое лицо в свете догорающего костра.

— А что плохого я сказала? Ты красивый, добрый… и, конечно же, умный, ведь все Великие такие, но я уверена, что ты лучше остальных. Правда… я почти ничего не знаю об этом, ты мне нравишься, и ты можешь меня научить? Это ведь не проблема?

— Проблемы начнутся тогда, когда обо всем узнает твоя мама.

Нура снова устроилась у меня на коленях.

— Мама поймет. Ты сможешь ей объяснить?

— Смогу, конечно, если так… черт. Слушай, хватит уже об этом. Колыбельную я тебе петь не буду, но могу рассказать интересную историю.

— Хорошо, — согласилась Нура. — Я слушаю.

На рассвете я отвел Нуру «домой» и вернул потерянную дочь безутешной матери. Главная жрица осыпала меня благодарностями, которые постепенно перешли в приглашения «остаться и немного погостить — Великие заглядывают к нам не так часто», а потом и в недвусмысленные намеки. Мне пришлось спешно откланяться — оставаться в компании тридцати вакханок во главе с главной жрицей было небезопасно. Конечно, мое сердце они бы не съели, но могли сделать со мной много других, не менее изощренных (пусть и приятных) вещей. Пусть они и приняли обет безбрачия, дергать тигра за усы не стоило.

Когда я вернулся, солнце уже поднялось. Я поинтересовался у суетившихся темных эльфов, где мне искать мою спутницу, и они указали на один из невысоких домиков с аккуратно застеленной соломой крышей. Судя по задернутым занавескам, все внутри еще спали. Будить Дану было не самым изысканным на свете удовольствием, но подставлять под удар безвинных темных эльфов не хотелось, а поэтому я постучал и, не услышав ответа, вошел.

Дана спала на животе, положив одну руку на живот лежавшей рядом с ней светловолосой девушки — наверное, той самой, которую вчера привел в качестве ужина вампир с дионисийским бубном. Услышав скрип открывающейся двери, девушка вздрогнула и резко села. Дана же только недовольно заворчала и повернулась на другой бок.

— Можешь идти, — бросила она девушке через несколько секунд, чувствуя, что та не понимает, что ей делать.

Девушка оделась, не сводя с меня напряженного взгляда, и тихо выскользнула за дверь.

— И ты иди, — обратилась Дана ко мне. — Дай мне поспать, черт побери! Почему я должна вставать посреди ночи?! Судя по солнцу, только десятый час!

— Мы на востоке, Дана. Это позднее утро.

Она села на кровати и бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Какой же ты нудный, Винсент, Великая Тьма тебя разбери! Чего пялишься? Не знаю, что с тобой в свое время сделала эта твоя вакханка, но у тебя не осталось ни капли стыда! Или за триста лет, что я была твоей наставницей, ты не видел меня без одежды?!