Алан Фостер - Метрогном

Утро выдалось ясным и прохладным. По субботам Чарли, как правило, сначала шел в музей естественной истории, а потом в музей Гуг» генхейма, посмотреть, не поступило ли за неделю чего новенького, и уж оттуда направлялся в Гринвич-Виллидж, для еженедельного обхода книжного магазина Хайнмакера «Эйкрз ов Букс». Далее — несколько часов дома, где он обычна вкушал дорогой ужин вместо традиционного жареного цыпленка или швейцарского стейка. После ужина — поход в кино или на концерт.

Однако сегодня все полетело кувырком. Нет, Чарли попал в музей вовремя. Только обычного трепета он не ощутил. Даже экспонаты с раскопок стоянок северо-западных индейцев не взволновали впечатлительного молодого человека. Воображение Чарлза, обычно рисующее его на носу пироги с гарпуном, нацеленным в огромную рыбину, сейчас подсовывало ему жалкого человечка, скорчившегося на корме и бешено работающего веслом в попытке улизнуть от орды разъяренных гномов, гнавшихся за ним в десятках каноэ из березовой коры.

И когда он, рассматривая внушительный скелет тиранозавра, заметил в скалящемся черепе отчетливое сходство с помощником члена комиссии Броудхером, то определенно решил, что настало время удалиться.

По дороге к выходу Чарли сочинял речь. Сейчас он войдет прямо в офис члена комиссии Филли, Великого и Ужасного, и скажет:

«Послушайте, Филли, придется переместить новую станцию на Шестой-авеню с северной на южную сторону путей, потому что, если вы этого не сделаете, гномы зальют кленовым сиропом всю нашу огромную телефонную сеть…»

Чарли застонал. И продолжал стонать все время, пока выбирался из музея. Вслед ему смотрели каменные львы, охранявшие главный вход.

По привычке он направился к музею Гуггенхейма, но неожиданно для себя обнаружил, что бесцельно слоняется по аллеям Центрального парка.

Итак, какой у него выбор?

Он может тайком пробраться в конструкторское бюро и сжечь чертежи станции. Нет, не пойдет. Наверняка у строителей полно копий. Самому Чарли как-то пришлось заполнить три экземпляра требования на коробку скрепок.

Можно каким-то образом пролезть на стройку и попытаться испортить парочку механизмов. Это, хоть и ненадолго, все же замедлит ход событий. Беда в том, что он не слишком хорошо разбирается в механизмах, чтобы успешно справиться с задачей. У него никогда не было склонности к механике. Мало того, в школе по труду ему вечно ставили двойки. Все, что бы он ни пробовал сделать своими руками, в результате оказывалось кольцом для салфетки.

Как насчет того, чтобы учинить на стройке демонстрацию с требованием принять в НАТО Китай? Это гарантированно привлечет кучу народа. Пожалуй, толпа сама изувечит машины, если очень разойдется!

Но это временная мера. К тому же можно угодить в тюрьму: перспектива, привлекающая его еще меньше, чем пропуск регулярного воскресного звонка матери.

Подошло время обеда, а он еще ничего не придумал. Реальность ворвалась вместе с запахом подгоревшей телячьей отбивной, проникшим в крошечную гостиную. Неаппетитный результат кулинарных изысков отнюдь не улучшил его настроения, и без того опустившегося ниже нулевой отметки.

То, что последовало дальше, можно считать совершенно необычным, а для Чарли так и просто уникальным. Он зарылся глубоко-глубоко в самые внутренности буфета, отодвигая бесчисленные банки с арахисом «Мистер Плантерз», чистенький шейкер для коктейлей, купленный три года назад, да так ни разу и не использованный, всякие мелочи, которые лучше не перечислять… пока не нашел вожделенный алкоголь.

Чарли пил крайне редко (да и то на официальных мероприятиях компании), и потому кажется весьма странным, что он посчитал, будто несколько глотков подстегнут работу мозга. Трудно его осуждать: подобные приемы неизменно срабатывали для старого агента Х-14 — каждую пятницу на третьем канале.

Поэтому Чарли осторожно, можно сказать, деликатно, отхлебнул раз-другой, для разнообразия меняя бутылки. Они уже казались ему дружелюбно настроенными собачками, теплыми и уютными, как мальтийские болонки.

Чуть попозже они преобразились в пару игривых сенбернаров. А еще через полчаса он уже был не в том состоянии, чтобы вообще проводить аналогии.

Честно говоря, он вовсе не имел намерения напиваться. Однако это было неизбежным побочным эффектом его кинологических изысканий.

Неприлично быстро запасы закончились.

Тогда Чарли набросил дождевик, справедливо полагая, что хотя дождя сейчас и нет, но кто знает, на что способна эта погода, и направился на поиски новых источников вдохновения.

Но по пути он имел счастье (или несчастье) встретить в коридоре мисс Овершейд. Мисс Овершейд занимала квартиру напротив, апартаментов Чарли, на престижной стороне здания. Она была кем-то вроде местной знаменитости, поскольку объявляла погоду в утренних новостях на восьмом канале. Когда-то руководство нью-йоркского порта выбрало ее Мисс Континентальный шельф, а в настоящее время она носила титул Мисс Область высокого давления, полученный от нью-йоркского совета метеорологов.

Сообразуясь с этим фактом, можно было признать, что ее телосложение напоминает скопление кучевых облаков.

Итак, мисс Овершейд заметила Чарли. То есть как бы заметила.

— Добрый вечер, мистер… э… мистер…

— Димсдейл, — промямлил Чарли. — Димсдейл.

— Ах, да. Как поживаете, мистер Димсдейл?

И не остановившись, чтобы выслушать трагическое повествование о том, что он балансирует над пропастью, Мисс исчезла за дверью своей квартиры.

Этот голос рассчитан на то, чтобы объявлять о приближении очередного циклона. А вот на Чарлза его обладательнице абсолютно наплевать! С таким же успехом он мог быть и… хотя бы гномом!

Чарли помчался вниз по лестнице, грязно оскорбив по дороге лифт.

Ровно в семь Чарли наслаждался деликатесами в старом, но не слишком почтенном заведении, известном как бар «Большого выпивохи».

В данный момент он пребывал в состоянии блаженного опьянения, следуя по едва видимой тропинке, соединяющей нирвану и ад. Но пока преобладала нирвана.

При этом Чарли упорно занимала одна мысль, связанная с угрозой ван Гроота. Он обдумывал ее со всех сторон, выискивая слабые места. Мысль уворачивалась, сопротивлялась, норовя ускользнуть. Но Чарли держал ее крепко и вот наконец.

Он стремительно улетучился из бара и даже забыл взять сдачу за последнюю порцию, чем искренне потряс владельца: случай был настолько неординарный, что «Большой выпивоха», чье настоящее имя было Хохмейстер, целую неделю не мог говорить ни о чем другом.