Ольга Яновская - Милость богов

Рядом с дверью стоял крепкий детина с пудовыми кулаками. Он жадно следил за гостями, словно торопил задир начать драку. В его чистом взгляде так ясно читалось нетерпение, что Марк даже посочувствовал бедолаге: «Эк старается выказать рвение перед хозяином! Доказать, что не даром получает плату за работу».

Марк прошёл в угол и сел за свободный столик, а старый меч прислонил к лавке.

Рядом замерла молодая пухленькая служанка и, чуть склонившись, вопросительно поглядела на воина.

– Что у вас можно поесть без вреда для здоровья?

Девушка стрельнула взглядом на хозяина и чуть помялась.

– Вся еда хорошая.

– Ладно, неси что есть.

Девушка заспешила на кухню, при этом ловко огибая шаловливые руки гуляк.

В общей зале шумели и провозглашали здравицы, и никто не обращал внимания на наёмника.

Вскоре показалась служанка, она несла тяжеленный поднос. Марк хмуро поглядел на спешащую к нему девушку. Она, натолкнувшись на его взгляд, споткнулась, кувшин на подносе зашатался, угрожая расплескать содержимое по всему залу, ближайшие выпивохи испуганно выдохнули. Но девушка справилась. Ловко подхватила поднос, гордо выпрямилась, и твёрдым шагом подошла к наёмнику.

На стол перед Марком служанка выставила дымящуюся миску с пшеничной кашей, щедро сдобренной большой горкой тушёного мяса, рядом встал кувшин угрожающих размеров. В другой миске дымились большие куски жареного гуся, а на блюде лоснились гусиные почки, политые густым соусом. Наёмник удивленно крякнул. Не ожидал, что здесь окажется эдакое изобилие.

– Мое почтение повару! – радостно провозгласил он, обращаясь к девушке, и примерился к угощению.

За весь день он успел только позавтракать, а теперь, глядя на это великолепие, глотал слюну. И, не дожидаясь, когда служанка уйдёт, с жадностью набросился на еду.

Миски опустели с достойной восхищения скоростью. Оглядев стол, наёмник бросил обглоданную кость в кувшин – тот откликнулся глухим стуком – и расслабленно привалился к холодной стене. Приятная тяжесть в желудке навевала сонливость, и воин сладко зевнул, подумывая о том, что пора бы узнать и о комнате на ночь.

Занятый своими мыслями, он не сразу обратил внимание на всеобщую сумятицу. Выпивохи азартно кричали и гикали, стучали по столам пустыми кружками, а рядом с дверью шла ожесточенная потасовка. Вышибала яростно молотил пудовыми кулаками противника. Тот не оставался в долгу и отвечал тяжёлыми размашистыми ударами.

Кулак вышибалы обрушился на голову драгуна, и тот беззвучно сполз на пол. Люди расступились. Марк узнал в поверженном Русака, того самого неудавшегося целителя и разбойника, встреченного на лесной дороге.

Тот на удивление быстро пришёл в себя, видимо его голова оказалась крепче, чем думал вышибала. Он застонал и попытался встать.

– Лежи, сучье племя! – крикнул вышибала и толкнул парня ногой в грудь, возвращая его на пол. – Что с ним делать, хозяин?

Толстый коротышка, доселе с любопытством следивший за потасовкой, быстро выкатился из-за стойки и короткими шажками пересек зал. Он остановился перед Русаком и, упирая руки в толстые бока, сказал:

– Мошенник, ты хотел уйти, не расплатившись?

– Да что вы такое говорите?! – возмутился Русак, всем видом показывая оскорбленную невинность. – Я всего-то хотел выйти во двор, чтобы не смущать добрых гостей! У вас прекрасное пиво, и я воздал должное угощениям. Вот и потянуло прогуляться.

– Врёшь, плут!

– Как можно! У меня и обед на столе остался недоеденный.

Хозяин оглянулся и уставился удивленным взглядом на тарелку. Единственным её содержимым была огромная чисто обглоданная кость – всё, что осталось от доброго куска окорока.

– Значит, ты не доел, – прошипел разозленный толстяк. – Ничего, на казённых харчах быстро к порядку приучишься. Ну-ка, кликните уличную стражу... или нет, лучше тёмных охотников. Они всегда голодны.

Русак затравленно заскулил и попытался припасть к ногам толстяка, но бдительный вышибала толчком вернул его на место.

– Прошу вас, господин, я не хотел ничего плохого. Не отдавайте меня охотника-а-а-ам! – завыл неудавшийся разбойник.

Марк, услышав слова хозяина, замер.

Он ненавидел тёмных охотников! Мерзкие создания, тощие, бледные, с большими перепончатыми крыльями за сутулой спиной. Падальщики! Рокты. Люди называли их по-разному.

Бывало, они выполняли роль городских стражников. Правда, в отличие от обычной охраны, рокты выводили арестованных за пределы городских стен, в поля или леса. Там находились входы в их подземные города.

О том, что происходило с несчастными, когда те попадали в подземелья роктов, никто старался не думать. Городские власти не препятствовали таким арестам, даже наоборот. Воры и разношерстные разбойники побаивались открыто орудовать там, где появлялись тёмные охотники, да и на содержание арестантов не нужно тратиться из городской казны.

Вот только простой люд не мог перебороть отвращения к порождениям тьмы. Когда закутанные в серые плащи-крылья фигуры двигались по улице, прохожие прижимались к стенам домов, избегая взглядов белесых слепых глаз.

Наёмники больше обычных людей ненавидели роктов. Те были частыми гостями в школе наёмников, вершили казни, наказывали провинившихся. Но разница между тем и другим была небольшой, потому что конец всегда был один: рокты забирали несчастных в свои города.

Любой ученик за малейшую провинность мог оказаться в лапах тёмных охотников. И никто не стал бы защищать несчастного, потому что каждый был сам по себе.

Учителя не поощряли дружбу. Наёмник всегда должен быть одиночкой. Единственный человек, от которого он мог увидеть и расположение и внимание – это его хозяин. За это наёмник должен служить вернее, чем пёс.

Учителя жестко вбивали принципы верности господину. Никогда! Ни при каких обстоятельствах не перечить хозяину! Даже если он будет убивать своего наёмника, тот не имеет права ответить. Если кого-то всего лишь подозревали в том, что он может нарушить слово или предать нанимателя – его отдавали роктам. А это почти всегда означало смерть.

В школу попадали дети жриц Ледяной Божини. Если у жрицы рождалась девочка, обе возвращались в обитель, и мать получала ранг высшей жрицы со всеми привилегиями. Если же на свет появлялся мальчик, его направляли для обучения в школу, и он никогда больше не видел мать, а сама жрица была обречена вечно прислуживать старшим сестрам и проклинать сына.

Марк вздрогнул, как наяву вспомнив казни в школе, и побагровел, задышал часто, тяжело.

– Стой! – крикнул он.

Вышибала, уже успевший открыть дверь, замер и удивленно оглянулся на резкий окрик.