Тимофей Печёрин - Темная жатва

И все же красота не обошла стороною и этот суровый край, она даже здесь смогла оставить свой след — на стенах, покрытых изморозью и оттого поблескивающих на солнце. Выглядел при этом город почти сказочно… однако и жестокая действительность не желала отступать. И постоянно напоминала о себе: то бездомными собаками, то обмороженными трупами нищих, то горожанами, не расстающимися с оружием. Не требовалось быть великим прозорливцем, чтобы понять, сколь трудна жизнь в Торнгарде; трудна как и ответ на вопрос, который обязательно должен был задать себе всякий, кто хоть немного узнал про этот город.

«Что заставило людей прийти и поселиться здесь?»

Ответ был столь сложен, сколь и прост: «кого как». Кого-то в Торнгард привела верность долгу и клятве, а кого-то — бегство от возмездия. Кто-то угодил во владения герцога Оттара в погоне за птицей удачи, а кто-то просто от безысходности шел куда глаза глядят. Иного манил блеск золота, добываемого в этих краях, ну а его соседа могла привести сюда несчастная любовь. Вариантов находилось много, правда же, в конечном счете, оказывалась одна: просто так никто никуда не ходит. Будь в их жизни все гладко, люди перебирались с места на место гораздо реже.

Так и те трое, что как раз двигались от замка к городским воротам: не совпадая ни в целях, ни в мотивах, они, тем не менее, шли вместе, в одну и ту же сторону… и отнюдь не туда, где, как принято говорить, «медом намазано». Об этих-то трех людях и пойдет речь.

Первым (не по положению, а лишь по упоминанию) был Йорм Змей — горец-изгнанник, незадачливый разбойник и узник, едва избежавший казни. А вернее сказать, променявший ее на столь же пугающую, но неизвестность. Которая, впрочем, как ни крути, оставляла место надежде, в то время как топор палача лишал оной безоговорочно.

С другой стороны, следовало отдать должное и герцогу, и вообще всем, кто был причастен к затее с так называемой милостью. Уведя Йорма с места казни, его во-первых, хорошенько накормили, а во-вторых (и вопреки заверениям Пустобреха) не стали донимать клятвами и посвящениями. Понимая, видимо, сколь бессмысленны подобные церемонии в отношении разбойника и отщепенца.

Взамен торжественной чепухи, Йорма сразу после завтрака познакомили с предстоящей миссией… ну и, разумеется, с другими ее участниками.

Первый из них, Лейв Краснобородый, вызывал у Змея если не симпатию, то хотя бы уважение. Высокий и могучий, несмотря на далеко не юный возраст, снаряженный на зависть даже воинам из замкового гарнизона — Лейв слыл верным соратником самому Оттару, за что и был пожалован им в рыцари. Впрочем, служение его светлости не принесло сэру Лейву ни имения, ни богатства: даже ночевать ему приходилось в казарме, добро хоть в отдельной комнате.

И, как ни странно, но самого рыцаря такое положение дел отнюдь не гнело. Герцога он чуть ли боготворил; стремление же к корысти и роскоши было совершенно чуждо его закаленной северными ветрами душе. Как, впрочем, и элементарная вежливость; первой фразой, обращенной к Йорму со стороны сэра Лейва стало: «не расслабляйся, дикарь — я за тобой слежу».

А вот другой из новоявленных соратников не понравился Змею с первых мгновений. Не понравился полностью: начиная с его жиденькой бороденки (этого позора любого мужчины) и заканчивая манерой говорить — снисходительной и заискивающей одновременно. Не обошел вниманьем Йорм и руки этого человека: испачканные чернилами и лишенные даже намека на мозоли. Но, как ни странно, именно на это недоразумение рода людского было возложено руководство миссией.

Звали его Леннарт Кольм, и был он каким-то заезжим умником из самой столицы. В Торнгард господин Кольм заявился пару лун назад — на правах нового советника его светлости. Причем, прибыл не просто так, а с вполне конкретным обещанием: решить главную проблему этих земель. Собственно, с этой «главной проблемы» Леннарт и начал обсуждение миссии.

— Ах… так ты тоже горец, — с такими словами обратился он к Йорму, — тогда едва ли тебя обрадуют намерения… наши и его светлости.

— Я изгой, — поспешно внес ясность Змей, — ни один горный клан не признает меня своим. А при встрече — убьет… вернее, должен попытаться убить.

— Да… это, конечно, прискорбно, — больше для проформы проговорил Леннарт, — хотя для нас как раз к лучшему. Говорю прямо: я здесь для того чтобы найти управу на твоих соплеменников… бывших. Не уничтожить их, нет; просто заставить признать власть герцога Торнгардского.

Слушая это, Йорм не сдержал усмешки: столь грандиозно выглядела затея столичного пришельца… сколь и несбыточно. Не умея читать и не будучи знакомым с летописями, бывший разбойник, тем не менее, был неплохо осведомлен о противостоянии горцев и Торнгарда благодаря слухам и устным преданиям. Знал он достаточно, чтобы понять, как долго длится эта война, и насколько безнадежна она, по крайней мере, для одной из сторон.

По большому счету, герцог и его люди удерживали разве что пятачок земли, занятый самим Торнгардом… ну и еще прилегавшие к нему рудники. Уже Тракт Тысячи Ступеней контролировался его светлостью из рук вон плохо, благодаря чему и стал возможен промысел лихих людей вроде Йорма.

Но лихие люди, по крайней мере, не избегали заслуженного возмездия: оно настигало их рано или поздно, хоть топором палача, хоть клинком ратника. А вот вылазки торнгардцев против кланов чаще заканчивались в пользу уже другой стороны. Небольшой редкостью были даже случаи, чтобы многочисленные отряды целиком и безвозвратно растворялись посреди гор. Страна холодных скал попросту переваривала их — клыками зверей, топорами людей, холодом и лавинами. Она словно бы давала понять людям, пришедшим с равнин и основавшим большой каменный город: «вы здесь лишь гости». Причем, гости, далеко не желанные, не дорогие.

И что здесь способно изменить еще одно пришлое чучело, вдобавок, сроду не державшее меча — Йорм Змей даже не представлял.

— Я вижу, ты улыбаешься, храбрый горец, — Леннарт словно угадал его мысли, — да, я не воин и живу в ваших краях без года неделю. Но, как сказал… кто-то, мое оружие — знания, и эти знания помогли мне найти… решение.

— Знания? Так ты колдун? — нахмурился Йорм и поймал свирепый взгляд сэра Лейва.

— Я ученый, — отрезал господин Кольм, — хотя задумка моя на чей-то невежественный взгляд может и впрямь сойти за колдовство. Видите ли… и храбрый горец, и благородный сэр рыцарь… сотни, а может и тысячи зим назад предки нынешних горных кланов жили на равнине. И имели куда более развитое общество, чем сейчас. Они строили города… по крайней мере, один город, в который мы сегодня и направляемся.