Джон Марко - Праведники Меча

Алазариан не знал, что сказать. Его прикосновение способно вернуть мать к жизни, и если он ощутит ее любовь, то сможет не устоять перед желанием исцелить ее.

Леди Калида протянула руку. Она стала хрупкой и костлявой – рукой старухи. Алазариан не мог говорить. Он едва мог дышать. Ее пальцы дернулись – и она потянулась к нему. Их взгляды встретились, и в ее глазах было столько силы, что Алазариан смутился. Он медленно взял руку матери, нежно обхватив ее ладонью. И сила мгновенно овладела им. Магия залила его теплом, и на секунду он превратился в Калиду. Ее сердце и мысли стали его собственными, словно открытая книга. Леди Калида была чистейшим существом, и ее любовь к нему не знала границ: она качала его, словно младенца. Однако он погрузился глубже, закрыв глаза и не двигаясь, открывая такое, чего не ожидал увидеть. Он почувствовал ярость Элрада Лета и кулак, летящий, чтобы нанести ей удар, и почувствовал прощение, на которое способна только святая.

А потом ее чувства внезапно изменились. Ожидая чего-то важного, Алазариан крепко сжал руку матери. Он открыл глаза и увидел, что глаза Калиды закрылись: она думала о чем-то особенном, о чем-то, что ей отчаянно хотелось ему передать. В зеркале своего сознания Алазариан увидел молодую женщину, которой была его мать, – прекрасную и ненамного старше самого Алазариана. Она была с мужчиной, тоже очень молодым – с поразительными белыми волосами и нежным лицом. С трийцем.

Джакирас.

Алазариан сосредоточился на образе отца. Любовь матери к этому незнакомцу лилась через него, и он искренне сожалел о ней и о том, что она не осталась с этим незнакомцем из Люсел-Лора, и что отец отдал ее Элраду Лету.

А потом образ молодых влюбленных исчез, сменившись мучительной жаждой смерти. Алазариан покачнулся, раздираемый ее болью. Однако он не выпустил ее руки и продолжал держать ее, уйдя в эмпатический транс, где время ничего не значило. Его мать умирала здесь, в замке, отнятом у Ричиуса Вэнтрана, в замке, который она ненавидела за то, что это не ее дом. Рука матери из обжигающе горячей стала чуть теплой, и не было ни лязга костей Смерти, ни предсмертного видения Бога. Осталась только пустота.

Его мать умерла.

Алазариан бережно положил ее руку на одеяло и утер слезы рукавом рубашки.

– Я поеду в Черный Город, – пообещал он. – Я узнаю, кто я такой.

1

Дакель, инквизитор императора, танцующей походкой расхаживал у помоста. Его атласная сутана в свете свечей блестела и переливалась, словно живая. Дюжина люстр отбрасывала вокруг него тени, увеличивая его и без того немалый рост. В руке у него был позолоченный свиток, но Дакель медлил начинать чтение, дожидаясь наиболее эффектного момента. Угольно-черные волосы разметались по его плечам. С отработанным изяществом он шел под взглядами сотни раз, и голос его наполнял всю залу. Собрание замолкло, слушая его слова, глядя то на его завораживающее лицо, то на человека, стоящего на помосте. Произнося свою речь, Дакель указывал на этого человека жестом обвинителя.

– Граждане Нара, я обвиняю! – провозгласил он. – Вот свидетельства ужасающих преступлений герцога! – Он эффектно поднял свиток над головой. – И не сомневаюсь, что они потрясут вас, добрые люди.

Герцог Драконьего Клюва Ангорис, сидящий в кресле на мраморном помосте, смотрел на инквизитора с ужасом. Его лицо покрывала болезненная бледность. Он уже полчаса слушал речь Дакеля, и нападки сделали свое дело. Герцог постоянно облизывал губы, томясь по стакану воды – заметно было, что в этом ему отказывали. Казалось, он близок к обмороку.

– Мстительность чужда мне, – объявил инквизитор. – Вы все меня знаете. Я лишь смиренный слуга императора, и только справедливости я ищу.

В толпе послышались скептические смешки. Дакель не обиделся.

– Это правда, – сказал он. – Справедливость – единственная заповедь этого суда. И потому я оглашаю эти обвинения без злорадства или ликования. Я оглашаю их, глубоко сожалея о проступках герцога. Сделанное им умаляет нас всех.

Послышался оживленный шепот ожидания. Дакель дал ему стихнуть, а потом резко повернулся к герцогу.

– Герцог Ангорис, вы предстоите пред этими добрыми гражданами Нара за преступления против человечности, за подстрекательство к бунту, за измену, за варварство и геноцид. Таковы факты в моем обвинительном списке. Огласить мне его для вас?

Герцог Ангорис начал хрипло отвечать, но инквизитор взмахом широких рукавов приказал ему замолчать.

– Добрые люди! – сказал он, поворачиваясь к толпе. – Достойные граждане! – Он улыбнулся. – Друзья! Когда вы услышите обвинения, выдвинутые против герцога Ангориса, вы не усомнитесь в справедливости этого трибунала. Я знаю, что среди вас есть те, кто сомневается в том, что мы здесь делаем. Не сомневайтесь. Слушайте. И приготовьтесь услышать ужасающие вещи.

Ангорис заскрипел зубами. У него не было адвоката – только собственный разум и те редкие моменты, когда Дакель позволял ему заговорить. Инквизитор скользнул ближе к помосту и паучьими руками развернул свиток. Пробежав по нему взглядом, он с отвращением покачал головой.

– Герцог Ангорис! – начал он. – В первый день зимы вы захватили трон в южном ответвлении Драконьего Клюва. Вы убили уцелевших представителей дома герцога Энли и узурпировали власть управлявшего провинцией, который был уполномочен нашим императором. Это так?

– Трон пустовал, – ответил Ангорис. – Это вина императора.

– И во время вашей кровавой вакханалии были зверски убиты сам управляющий и его жена, не так ли?

Ангорис молчал.

– Вы посадили их на кол?

Герцог пытался найти правильный ответ. Каждое слово в свитке Дакеля было правдой, но признаваться в этом было трудно. Ангорис был упрямцем с непробиваемой головой и яростной жаждой независимости. После гибели Энли, законного герцога, он провозгласил себя герцогом южного ответвления Драконьего Клюва. А потом отправился на разрушенное северное ответвление.

– Отвечайте на вопрос, – пророкотал Дакель. – Вы отдали приказ посадить управляющего и его жену на кол?

Герцог ответил:

– Отдал.

– И, убив управляющего и захватив Серую башню, вы нашли неиспользованную емкость с ядом – запрещенным газом под названием «смесь Б». Это тоже правда?

Инквизитор навис над герцогом, дожидаясь ответа. Герцог Ангорис поежился, а взгляд его заметался по огромной зале.

– Вы молчите? – Бессмертно-синие глаза Дакеля по-змеиному наблюдали за жертвой. – Яд, герцог. Запамятовали?

– Я… Да, я нашел в замке яд. Его оставили там легионеры Черного Города. Не я его туда доставил.

– И что вы сделали с ядом, когда его обнаружили?