Эри Крэйн - Единство

Улыбка Оники получилась искреннее, чем всё сыгранное нею до этого момента. В то время как ведущий девушку по коридору принял посветлевшее лицо бывшей заключенной на свой счет, Оника ликовала, что ей не только удалось сохранить жизнь брату, но и, волею судьбы, посчастливилось остаться во дворце, тогда как сама она надеялась, что в лучшем случае ее вышвырнут на улицу, как и хотел сделать Первый советник.

— Зови меня Зореваром, — продолжил юноша, обрадованный приободрившейся девушкой. — Могу я узнать твое имя?

— Рони, господин Зоревар, — ответила Оника. Еще накануне она выбрала себе простое имя, подобающее всякому простолюдину.

— Нет-нет, никаких господ, — категорично заявил Зоревар. — Мне будет достаточно этой высокопарной чуши, когда я стану одним из советников госпожи Миалы. Но пока юное украшение дворца взрослеет, я всего-то мальчик на побегушках. Конечно, в присутствии Ульена и остальных лучше не забывать о правилах приличия, но наедине даже не вздумай называть меня господином.

Лестница наверх, в этот раз показавшаяся Онике намного шире и длиннее, чем в первый, закончилась светлой аркой открытой двери. Девушка сощурила глаза, привыкшие к скудному пламени светильников темницы.

— Фух, это было мрачное местечко, — Зоревар тихо рассмеялся. — В дворцовую темницу отправляют провинившихся слуг, но гостить внизу им не нравится, так что все стараются не отлынивать от обязанностей. Ты жила в окрестностях Берилона?

— Да, таких, как я, не пускают в столицу, — Оника повела плечами, изображая неловкость.

— Чем ты занималась? Расскажи немного о себе, тогда я смогу подобрать тебе занятие по способностям.

Зоревар вел Онику вдоль долгой вереницы коридоров, заполненных рабочими и строителями, восстанавливающими стены и отделку. Без применения магии работа грозила затянуться на недели, но единственными магами на территории дворца были ментальные.

— Южный тракт никогда не бывает пуст. Торговцы и ремесленники везут свой товар со всего Огнедола, так что я чистила лошадей, подносила воду, иногда помогала собирать рассыпавшийся груз. Последнее — реже, большинство думали, что я намереваюсь их обворовать, — девушка выразительно рассказывала о своей никогда не существовавшей жизни. Она продумала все до последней мелочи, и, понимая, что каждый пекарь, портной и трактирщик знает своих помощников, выбрала частью своей истории неприглядную жизнь девушки с тракта. Разве кто-то запоминает их лица и имена?

— Что ж, — подытожил Зоревар, решив вежливо довольствоваться историей о лошадях и рассыпавшемся товаре, — у нас небольшой недочет прачек, а благородные зады не обрадуются сну на несвежих простынях. Только не подумай, у меня и в мыслях не было причислить к прочим госпожу Арнору!

Оника рассмеялась в платок и уже без грусти в глазах взглянула на Зоревара, в очередной раз убедившись, что кокетство — лучшее оружие женщины.

«Конечно, есть еще воздушный клинок, но друзей однозначно лучше заводить другими методами», — подумала она и поднявшаяся из глубин души тоска по сероглазому лучнику неприятно кольнула в груди, еще помнящей боль от пронзившей ее стрелы.

Со строительных лесов, где пятерка рабочих старалась пристроить поднятую на лебедке длинную мраморную балку, донеслось зычное: «Берегись!». Толстый канат, проточенный вездесущими мышами, с треском лопнул, отпуская зависшую в воздухе плиту.

Зоревар дернул Онику на себя, прижав к груди и обхватив одной рукой, тогда как другую выставил над головой, принимая на предплечье удар камня. Девушка почувствовала, как тело парня вздрогнуло, но устояло в грохоте упавшей на пол балки, треснув от соприкосновения с рукой Зоревара.

— Растяпы! Вас же так поубивает! — сердито крикнул тот, выпустив Онику из хватки. — Ты в порядке? Не задело?

— Ты церковник? — проведя несколько месяцев в окружении воинов Церкви, утративших большую часть своей силы после уничтожения дворца и скрытого под ним кристалла, девушка совсем забыла об их настоящих возможностях.

— Без доспехов не похож? — ухмыльнулся Зоревар и, взглянув на засуетившихся рабочих, как ни в чем не бывало, продолжил путь к комнатам прислуги. — Эта броня, похоже, дань моде и традициям. К чему таскать на себе лишнее железо, когда тело прочнее в разы.

— К примеру, можно разорвать на себе доспех голыми руками, чем и повергнуть врага в шок, — Оника выдала одну из шуток, услышанных от церковников, пришедших в Гвардию.

— Хорошая мысль! — Зоревар от души рассмеялся. — Все равно эта груда железа ни на что больше не годится. — Вот мы и на месте.

Оника помнила это ответвление коридора, ведущее в просторные общие комнаты для прислуги: женские, выходящие окнами на восток в часть сада, открытую для посещения всеми слугами, и мужские, смотрящие на внутренний двор, за которым располагались конюшни и дворцовая кузня.

— Не волнуйся, Ильга поможет тебе обустроится и все объяснит, — Зоревар ободряюще улыбнулся спутнице и, громко постучав в крайнюю справа дверь, потянул за ручку.

— Зоревар! Чтобы тебе пусто было! — вход в комнату заслонила необъятная женщина с рыжими прядками, выбивающимися из-под платка, и негодующим взглядом карих глаз. — Что прикажешь делать, когда ты своими кулачищами выломаешь петли?! Кого это ты привел?

Женщина, мельком глянув на Онику, сердито уставилась на церковника, но тут же вернулась к девушке, вытягиваясь лицом от пришедшего к ней понимания.

— Новенькая, значит, — уже спокойнее произнесла Ильга, вытирая руки о бока серого платья.

— Новенькая, значит, — передразнил женщину Зоревар. — Вам, кажется, прачек не хватает?

Ильга скосила взгляд на тонкие запястья Оники и глубоко вздохнула, став еще шире.

— С этими веточками? Ну, раз ты говоришь, что нам не хватает прачек, посмотрим, что можно с этим сделать, — женщина поморщилась, заметив, как Зоревар приподнимается на носочки, пытаясь разглядеть из-за ее плеча, присутствующих в комнате служанок. — У тебя что, мало дел? Давай, дуй отсюда, а то мне опять достанется за то, что мы отвлекаем тебя от обязанностей.

— Как ты бессердечна, — Зоревар надел маску трагизма и, враз посерьезнев, кивнул на Онику. — Присмотри за Рони.

— Уж не беспокойся, присмотрю, — процедила Ильга вслед удаляющемуся церковнику и, шустро втолкнув Онику в комнату, плотно затворила дверь.

Внутри было тепло от горящего очага и душно от взглядов затихших служанок. Двухярусные кровати занимали все пространство комнаты, и только возле окон, завешанных желтыми ситцевыми шторами, было оставлено место для пары столов и стульев. Под каждой из кроватей прятались небольшие тумбочки с выдвижными ящиками, куда можно было сложить пожитки. В стене слева находился проход, закрытый темной портьерой, из-за которой тянуло банной сыростью.