Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

– Ага! – торжествующе засмеялась Аня и повернулась на одной ножке. – То-то! И впредь просим звать нас не по именам...

– А как? – вытаращились пацаны.

– Меня зовут Ния... – томно произнесла Римма.

– Я – Алиса! – отчеканила Наташа.

– А я – Аэлита, – улыбнулась Аня. – Ну все, чао, мальчики!

И довольные собой, подружки убежали на ужин. «Историки» нога за ногу двинулись следом.

– Д-а-а-а... Сделали они нас! – грустно пробормотал Субудай и пнул ногой сосновую шишку.

– Ния! Иди на Астру! Алиса! Миелофон! Аэлита! Не приставай к мужчинам! – козлиным голосом проорал вслед девчонкам Робин Гуд и смущенно повернулся к друзьям: – Дуры они! Не понимают...

– А давайте им устроим... – заговорил молчавший все это время Вий.

– Чего ты им устроишь? – буркнул Коловрат.

– Посвящение устроим! Есть у меня одна идея. Пошли в беседку, расскажу! – и Вий потащил товарищей прочь от столовой, на ходу быстро что-то говоря вполголоса...

Гнилушки, два дня впитывавшие солнечный свет на плоской крыше пионерской бани, полыхали в темноте мертвенным, тревожным, пугающим бледно-зеленым светом. Ребята закрепили их вокруг огромного вытянутого дупла таким образом, что получилась жуткая светящаяся личина то ли лешего, то ли древнего тунгусского бога.

– Зеркала не потопчите! – больше для порядку, чем по делу, проворчал с кедра Субудай, привязывая последнюю гнилушку.

– Не боись! – успокоил его Вий. – Целы твои стекляшки.

Марат переживал за зеркала не только по причине ответственного характера, но еще и потому, что это была его придумка. Восемь больших осколков от длинного старого зеркала, что многие годы пылилось в прихожей штаба дружины и «нечаянно» разбилось накануне, образовывали на земле полумесяц, а множество мелких кусочков, приклеенные эпоксидкой внутри дупла, создавали вогнутую зеркальную поверхность.

В момент, когда строптивые девчонки уже отойдут от гнилушечной морды, сидящий в засаде Вий дернет за капроновый шнур, и в дупле вспыхнет красный фальшфейер, стыренный историками еще в самом начале первой смены у физрука.

Отброшенный вогнутым дупляным зеркалом яркий свет отразится в зеркальном полумесяце и осветит прибитый на самом верху обожженного кедра пустоглазый череп изюбря с длинными желтыми зубами.

– ...И полная луна заглянет в их остекленелые от ужаса глаза. Тут они и уделаются! – радостно потирая руки, фантазировал Коловрат, – завизжат на всю тайгу – и рванут куда глаза глядят! А мы будем их потом спасать по всей округе. Четко, братья?

И братья весело кивали:

– Четко!

Ленька-Робин Гуд все сделал, как в аптеке – точно по плану. Пробравшись в девчачью палату, он умудрился и переполох не вызвать, и на вожаток не напороться.

До полуночи оставалось три минуты, когда сквозь шум деревьев послышались приближающиеся к полянке голоса.

– Атас, пацаны! Ведет! – прошипел Вий и бесплотной тенью скользнул в заросли – к заветному шнуру.

Коловрат и Субудай перемигнулись, погасили фонарики и разбежались в разные стороны, скрывшись за деревьями. Когда вспыхнет фальшфейер, они должны будут заорать порезче да погромче – «для усиления эффекта», как мудрено выразился Вий.

– Ну и где этот ваш сюрприз? – прорезался сквозь таежный гул голосок Наташи-Алисы.

– Еще десяток шагов, – без эмоций, сухо, чтобы не отвлекать, ответил Ленька и, не удержавшись, все же добавил: – Трепещите, дурочки! Сейчас вы познаете всю силу богов и духов этой вечной земли...

– Ой, господи! – ахнула Аня-Аэлита, различив среди ветвей зеленоватое свечение гнилушек. – Это что, мозаика? Фосфор?

– Сама ты... – возмущенно завелся Робин Гуд, но его перебила Римма-Ния:

– Ка-а-ак ми-и-ило! Это ж портрет нашего баяниста!

Девчонки прыснули – лагерный баянист Петр Васильевич Попов был бурятом, и узкоглазая светящаяся рожа действительно здорово на него походила.

Вообще-то слово «Полночь!», служащее сигналом для Вия, должен был демоническим голосом крикнуть Робин Гуд, но он совершенно растерялся и бестолково топтался между хохочущими подружками, мыча что-то неразборчивое.

В критический момент, как известно, ответственность на себя берет не тот, кто сильнее, главнее или старше. Нет, это делает тот, кто соображает лучше. Ну, и еще тот, кто думает, что лучше соображает...

Видя, что посвящение буквально под угрозой, Костя Вий покрепче намотал на руку розоватый шнур и сам себе подал сигнал, фальцетом выкрикнув:

– Полночь!

Следом с шипением и треском вспыхнул фальшфейер. Осколки дружинного зеркала из дупла раскидали по кустам множество дискотечных зайчиков.

– У-у-у-у! А-а-а-а-а! – завопили из кустов Субудай и Коловрат.

Девчонки зашлись от хохота и повалились на усыпанную хвоей землю.

– Дуры!! – в отчаянии заорал расстроенный Робин Гуд и топнул ногой.

– Че делать-то? – обалдело озираясь, спросил выбравшийся из зарослей Вий, – мне все коленки искусали!..

Полыхал фальшфейер. Несостоявшиеся жертвы «тунгусского бога» уже не могли хохотать и тихо кисли от смеха, размазывая по щекам слезы.

Зеркальный полумесяц на земле отражал все, что угодно, только не красное пламя, ярящееся в дупле.

– Сейчас загорится. Тушить надо! – деловитый Субудай, уже в амплуа пожарного, выскочил из темноты и кривой веткой лиственницы ткнул в дупло, пытаясь сковырнуть фальшфейер. Тот сместился в сторону и наконец-то отразился в кусках зеркального стекла. Красные неровные световые столбы на секунду ударили в ночное глубокое небо и погасли. Фальшфейер вывалился из дупла и зашипел в сырой траве у подножия старого кедра.

– Смотрите! – вдруг завопили Коловрат и Вий хором. Все вскинули головы вверх – и замерли, пораженные.

Там, среди тысяч холодных, равнодушных ко всему на земле звезд, быстро разгоралось синее зловещее колечко. Вот оно налилось почти физически ощутимой ненавистью к темноте, раскалилось добела, окуталось зубчатым ореолом...

И тотчас же в небе возникли серые, полупрозрачные облака идеально круглой формы и вопреки всем атмосферным законам, начали стремительно расширяться, стремясь заполнить собой все пространство над головами притихших ребят.

– Что это?! – выдохнул Коловрат. Ему никто не ответил.

Жутковатые облака тем временем слились в сплошную мглистую пелену, сквозь которую просвечивали тусклые звезды. Лишь прямо над старым кедром оставался неровный кусок чистого неба, посреди которого лучилось бело-синее кольцо.

– Может, это спутник какой-нибудь? – неуверенно предположила Аэлита.