Кэрол Берг - Стражи цитадели

— Забудь о том, что обо мне говорили. Все это просто ужасное недоразумение. Я очень ценю твою заботу о моих вещах, но не собираюсь здесь оставаться. Я приехала лишь затем, чтобы поговорить с Филоменой и ее сыном. Когда Томас погиб, я была с ним. В конце концов, мы помирились.

Покрасневшие глаза Неллии наполнились слезами.

— Рада это слышать. Он всегда был гордым мальчиком и вырос таким же мужчиной. Гибкости так и не научился. Почти все и всегда бывало по его желанию, но покоя ему это не принесло. Видеть его столь высоко поднявшимся и столь жестоко истерзанным — это разбивало мне сердце, ведь я знала его с пеленок.

— Но его сын? Томас говорил о нем с такой любовью. Несомненно, мальчик сделал его счастливым.

Неллия нахмурилась и покачала головой.

— Так, значит, вы еще не виделись с молодым хозяином?

— Нет, я здесь только полчаса.

— Правильнее сказать, герцог — да запомнит святой Аннадис его имя! — гордился сыном и возлагал на него большие надежды. Но тот — непростой ребенок.

— Со мной и Томасом тоже было нелегко. Старая женщина рассмеялась.

— Да уж, слово «легко» как-то не упоминалось в людской, когда речь заходила о ком-то из вас. Но этот ребенок… Сами увидите. — Она взглянула на меня, вопросительно подняв бровь. — Мне выяснить, где он сейчас?

— Думаю, будет благоразумнее, если нас представят в присутствии герцогини Филомены.

Мне не хотелось устанавливать никаких личных отношений с этим мальчиком.

— Проще от этого вряд ли станет. Он не из тех, кто сидит у мамочки на коленях… — Она запнулась и махнула рукой. — Что-то я заболталась. Должно быть, вы умираете от голода и жажды? Принести вам поднос прямо в библиотеку?

— Это было бы великолепно. И, если не трудно, пошли кого-нибудь в комнату хозяйки и извести Нэнси, где меня можно найти. Я бы хотела знать, когда проснется герцогиня.

— Конечно, радость моя. — Неллия еще раз вытерла глаза, похлопала меня по руке и, прихрамывая, двинулась прочь.

Библиотека, принадлежавшая моему отцу, практически не изменилась с тех пор, как я ее последний раз видела: обивка кресел, темное дерево, высокие, до потолка, стеллажи, набитые книгами в кожаных переплетах и свертками рукописей.

В углу на дальней от камина стене висела карта Четырех королевств. Сам Лейран был раскрашен красным, подвластные ему королевства — каждое своим цветом: Валлеор — синим, Керотея — коричневым, а вечно мятежный Искеран — желтым. Все покрывало огромное количество пыли, везде царил дух запустения. Столы и конторки давно забыли, что такое масло или полировка, а медные светильники покрылись патиной. Отец оторвал бы голову нерадивому слуге за потрескавшиеся переплеты книг и измятые карты, попадись они ему на глаза.

Отец был, прежде всего, воином. Двадцать лет он с честью и умением сражался за своего короля, и зазубрин на его мече всегда было больше, чем у самых старых ветеранов его войска. Однако больше, чем битвами и славой, он наслаждался стратегией и тактикой, удивительным взаимодействием солдата и командира. Не склонный к наукам, он собрал целую библиотеку по истории и философии войны, с которой не могла соперничать даже университетская библиотека в Юриване. Еще он собирал карты всех известных земель и народов, от древних примитивных каракуль на шелке или пергаменте, готовых рассыпаться от малейшего дуновения, до современных, тщательно вычерченных топографических планов, составленных военными картографами короля Геврона.

Но задолго до того, как меня и Томаса заинтересовали карты и книги, нас манило в библиотеку содержимое двух застекленных шкафов. Сокровище, хранимое в них, было неслыханным чудом, не встречающимся больше ни в одном из знакомых нам домов. Сотни миниатюрных солдатиков, выполненных в столь мелких подробностях, что можно было даже различить выражения их оловянных лиц и особенности обмундирования. Пехотинцы и кавалеристы, рыцари и знаменосцы, трубачи и генералы, герольды и короли были отлиты во всевозможных позах. И лошади: встающие на дыбы, скачущие, разворачивающиеся боевые кони и вьючные тяжеловозы, тянущие бочонки воды величиной с большой палец или крошечные обозные фуры. Рядом с миниатюрной флотилией, ожидавшей приказов молодого адмирала, было сложено вооружение, достаточное для того, чтобы снарядить целую армию солдатиков в палец величиной.

Иногда мы находили крохотные войска расставленными на картах старинных сражений, чтобы воскресить былые дни крови и славы. Иногда они выстраивались на длинных полированных столах библиотеки — когда отец обдумывал новый план, чтобы разгромить врагов Лейрана. Но нам запрещено было прикасаться к солдатикам, когда ими пользовался отец, так что вершиной восторга оказывалось найти их в плену выложенных бархатом шкафов. Тогда мы освобождали оловянных воинов и придумывали собственные игры.

Солдатики стали первым, что я принялась искать в библиотеке. К моему удовольствию, шкафы стояли так же, как я застала их в последний раз, по обеим сторонам от тяжелых доспехов, принадлежавших моему деду. В одном шкафу покоилась армия солдатиков, облаченных в синее с серебром, в другом — в красное с золотом. Я открыла дверцу и потянулась было за серебристым мечником и лошадью в синем чепраке, но оставила их, заметив серебряного короля. Его меч все еще вздымался в величественном жесте, а корона была погнута еще с тех времен, когда мы с Томасом постоянно дрались за него. Рядом с королем стоял его герольд, дующий в невидимый горн. Инструмент потерялся, когда Томас сел на солдатика в столовой, пытаясь скрыть от отца ужасное преступление — похищение фигурки из библиотеки.

— Не смейте их трогать! — раздалось сзади.

Я удивленно обернулась, все еще держа в руке молчаливого трубача, и заметила чей-то силуэт в оконной нише. Его обладатель был полностью скрыт зелеными бархатными занавесями, только ботинки выглядывали наружу.

— От солдатиков нет проку, если они тихо стоят в шкафу. Они должны оказываться тут и там, защищая своего короля от врагов. Разве не так? Ни один солдат не прячется в лагере вечно.

— Не стоит говорить со мной, как с пятилетним.

— Я и не собиралась. Просто я думаю, что это позор — позволять таким прекрасным вещам, как эти солдатики, лежать без дела. Кто-то должен ими пользоваться, планируя военные кампании или хотя бы ради удовольствия поиграть с ними.

— Никто с ними не играет.

— Тем более жаль.

— Кто вы?

— Когда твоя мать проснется, нас представят друг другу как подобает.

— Одна из ее подруг. Я мог бы и сам догадаться. Пришли сюда что-нибудь у нас украсть?