Мервин Пик - Титус Гроун

Хозяин помещения так и остался недовольным – Флей болтает много, но все еще не сказал, что именно привело его сюда. И все-таки – почему выбор пал на него? Возможно, размышлял смотритель, Флей был настолько потрясен происходящим, что рванулся, куда глаза глядят, вот и пришел сюда… И постарался изложить все, что знал, чтобы хоть как-то облегчить страдания…

Между тем камердинер, повернувшись, посмотрел на Ротткодда – тот стоял, по-птичьи наклонив круглую голову и держа в руках странную короткую метелку, у которой вместо прутьев были птичьи перья. И Флей понял – тот ждет не дождется его ухода. Конечно, нужно уходить, подумал Флей. Его самого потрясли две вещи. Во-первых, абсолютная бесстрастность смотрителя даже при известии о рождении нового господина. Второе – собственное нелогичное поведение. В самом деле, что привело его сюда? Нашел с кем разговаривать. Флей важно достал из кармана огромные серебряные часы и близоруко сощурился:

– Мне пора… Слышишь, ухожу я…

– Спасибо, что заглянули, – с облегчением заторопился Ротткодд. – Там под лестницей лежит книга посетителей, запишитесь, что приходили…

– Нет, я не посетитель, – отшатнулся камердинер. – Я служу его светлости тридцать семь лет. Никуда от него ни на шаг не отходил. Сам напиши, что там тебе нужно.

– Как хотите, – пожал плечами Ротткодд, – но в книгу я вас все равно внесу. Такой у нас порядок.

– Не нужно, – неожиданно заупрямился гость.

Ротткодд поразился такой настойчивости – чего ему бояться? Все равно жизнь течет в замке своим чередом – кому нужен этот лизоблюд? Если теперь петушится, нужно было раньше думать, с кем сплетничаешь. Болтал бы с кухарками на кухне в свое удовольствие. И вдруг в мозгу смотрителя словно вспышка сверкнула – конечно, Флей пришел к нему только потому, что все остальные обитатели замка предугадывали возможное развитие событий, ведь слухи, как известно, распространяются тут со скоростью лесного пожара. Так что он все равно не мог бы никого убедить. А поскольку он, Ротткодд, не знал ничего, весть была бы для него сногсшибательной. Правда, Флей все равно просчитал далеко не все – он не принял во внимание безразличие смотрителя ко всему, что происходило за стенами Барельефного зала.

Поняв эту простую истину, что Флей действовал исходя из этих обстоятельств, без злого умысла, Ротткодд испытал сильное облегчение. В самом деле, деревянные скульптуры – следы капризов прошлых и нынешних владельцев замка – служат надежной защитой для мира, который Ротткодд сам себе создал…

ГЛАВНАЯ КУХНЯ

Флей уже сам не помнил, как спустился по лестнице. Он вошел в помещение для слуг, миновал несколько залов и свернул в длинный коридор, по обе стороны которого виднелись бесчисленные двери – входы в кухонные помещения. Неискушенный человек наверняка бы потерялся тут – но только не Флей. Камердинер был опытным человеком – он сразу уловил перемену во всеобщем настроении, даже ни с кем не разговаривая. Наконец-то чувство невыразимого одиночества, установившееся было в его душе после посещения берлоги Ротткодда – настоящей монашеской кельи, дьявол его побери! – стало проходить. Здесь в коридорах и узких проходах все дышало суетой. Радуясь, что тоска все-таки схлынет сама собой, Флей засунул руки поглубже в карманы и зашагал дальше, прервав короткую остановку. То и дело камердинер герцога оглядывался по сторонам, но никто не проявлял к нему никакого интереса, так что Флею оставалось только шагать вперед, выбрасывая перед собой костлявые ноги с непомерно большими башмаками. Завернув за угол, слуга невольно остановился: прямо перед ним стояла большая группа мальчишек, которых в замке держали на побегушках – они сгрудились вокруг одного, чуть повыше ростом остальных, и тот, делая большие глаза, что-то излагал товарищам торопливым шепотом. Флею захотелось сплюнуть – какое ему дело до мелочных интересов зеленой молодежи? Но нельзя было ронять достоинства в глазах окружающих, и камердинер его сиятельства герцога Горменгаста зашагал дальше с каменным выражение лица.

Потом Флей свернул в главный коридор – тут царило оживленное движение: когорта поваров и кухарок шустро перебегала с места на место, повинуясь какому-то только им понятному распорядку. На бегу мастера поварного искусства умудрялись не только петь, но даже перебрасываться целыми фразами. Для Флея, привыкшего к порядку, к неторопливым движениям, эта суета была очень неприятна. Невольно камердинер подумал, что его энтузиазм от великой новости стоит где-то посредине между невозмутимостью Ротткодда и трескотней поваров. Флей шел дальше, минуя галерею, ведущую на бойню – спутать это место было просто невозможно – оттуда постоянно несло характерным запахом свежей крови, потом шел мимо пекарен, щекотавших его ноздри ароматом свежеиспеченной сдобы, миновал уходящие вниз полустертые от времени кирпичные ступени – то был вход в винный погреб. Конечно, старый слуга знал назубок расположение всех этих ходов и выходов, хотя далось ему это в свое время нелегко. Краем глаза Флей удовлетворенно отмечал, как вся эта мелочь, занятая своими глупыми делами, торопливо уступает ему дорогу и переглядывается – конечно, они знают, что он приближен к особе его сиятельства. Для них появление человека «оттуда» обычно не предвещает ничего хорошего…

Сам Флей редко был доволен, видя других людей счастливыми. Радость от жизни окружающих казалась ему истоком своеволия, а от своеволия до неповиновения старшим – один короткий шаг. Но сейчас ситуация была совершенно нетипичной, так что приподнятая возбужденность встречных была хорошо понятна старому камердинеру.

Наконец, попетляв по галереям и убедившись, что все идет как положено, Флей свернул налево и по широкой лестнице спустился к главной кухне, двери в которую были плотно прикрыты. То была запасная дверь – главная находилась с другой стороны. Этим проходом пользовались редко, освещен он был скупо – двумя-тремя факелами. Однако же в этой темноте камердинер сумел разглядеть несколько фигур. Что они тут делают? Почему не заняты работой? Не успел старик и шагу сделать, как его остановил грозный лай и топот чьих-то ног.

Но вид огромных сторожевых псов не испугал Флея – он даже знал всех собак по кличкам, и те, виновато виляя хвостами, снова улеглись на пол. Флей теперь уже беспрепятственно вошел в кухню и невольно замер на пороге – его оглушил разноголосый шум, а жара тут была столь невыносима, что старику показалось, будто он вошел в парилку. Тут тоже суетились люди, объясняясь больше знаками – слова все равно заглушались шумом, но все шло по заведенному порядку, и даже появление на свет наследника герцогского рода не в силах было что-то здесь изменить.