Марина Дяченко - Ордынец

— Кто?

— Дядя в спортлото.

Юлька обиделась. Ордынец прекрасно понял, что она обиделась — но не пошевелил и пальцем, чтобы загладить обиду. А чего там — никуда не денется. Переживет.

Юлька посопела уныло — и пережила. Над серой водой кружились мелкие, как семечки, серые чайки.

— Значит, могилы так и остались? На дне?

— Их смыло.

— Как смыло? Вместе с покойниками?

— А что тебе до покойников? Там живые люди тоже были…

— Их выселили. А покойников так просто не выселишь, да?

Ей показалось, что Ордынец усмехается. Она никогда не понимала, когда он усмехается ей, а когда — своим мыслям. Да и жуткое это зрелище — усмешка желтобрюхого варана.

— Покойников не выселишь, — подтвердил он с непонятным удовлетворением. Юльке показалось, что этот малоприятный факт почему-то доставляет ему удовольствие. Ей стало не по себе, она отвернулась.

— Знаешь, что такое капище? — спросил Ордынец за ее спиной.

— Идолы? — предположила Юлька неуверенно.

Далеко за плотиной истошно заорал пароход. Странно заорал, тоскливо, как живое существо.

Ордынец молча поднялся с травы и, будто забыв о Юльке, побрел по направлению к автобусной остановке.

Иногда ей бешено хотелось получить от него знак внимания. Ну, хоть вялую ромашку. Хоть одуванчик с газона, что ли! Или билет в кино — хотя бы и на мультсборник… Зря она, что ли, таскается за ним, как на веревочке?!

Однажды она специально запихнула в портфель четыре тома детской энциклопедии. Старенький портфель из клеенки под крокодила едва не разошелся по швам — крокодиловые бока раздулись, будто рептилия заглотнула слона. Юлька шла в школу, скособочившись и выкинув в сторону левую руку Ордынец удивленно пожал плечами, однако и движения не сделал, чтобы ей помочь.

А на перемене он стоял с девятиклассницей Неведовой. Глупенькая Неведова нависала над щуплым собеседником, и глаза ее казались удивленными и перепуганными одновременно; тихая двоечница, она полностью сформировалась к пятнадцати годам, и ее тесная школьная форма лоснилась в наиболее выпирающих местах. Неведовские одноклассники кружили вокруг, как стадо пираний.

Вечером Юлька поклялась, что больше не заговорит с Ордынцем. Никогда.

Несколько дней она упивалась горечью покинутой Джульетты. Хулиган Саенко выждал момент и нарисовал на обложке Юлькиной «Математики» смачную когтистую фигу.

А после уроков она застала Неведову в умывальнике — глупенькая девятиклассница рыдала.

Она рыдала, размазывая по лицу слезы, горячую воду из умывальника и потеки чего-то красного — не то помады, не то (подумалось испуганной Юльке) крови. Неведова не замечала ничего вокруг, она пребывала в глубокой истерике, и глаза ее в рамке воспаленных век казались белыми и слепыми.

Через полчаса — Юлька задержалась в пионерской комнате и видела все отлично — в умывальню поспешила медсестра.

Кто знает, что случилось в тот день с девятиклассницей Неведовой. Кто знает, что привело ее в столь плачевное состояние — однако Юльке сделалось почему-то тоскливо и не по себе.

На другой день Ордынец подошел к ней с обычной покровительственной улыбкой; Юлька не смела противиться и вслед за ним слиняла с труда. Это было тем более глупо, что к труду-то Юлька готовилась, у нее был реферат по домоводству, форменные передник с косынкой — и заданные на дом недошитые трусики.

Спустя пару дней в класс ворвался возбужденный Саенко — по его словам, пацаны из девятого «Б» класса заловили Ордынца в мужском туалете и в настоящий момент делают ему «темную». Все посмотрели на Юльку — она с безучастным видом перерисовывала в тетрадь по зоологии выпотрошенного дождевого червя. Картинка получалась вполне натуралистичная; карандаш в руке дрожал.

Спеша насладиться небывалым зрелищем, орда пятиклассников ринулась вслед за ликующим Саенко, и Юлька осталась одна в опустевшем классе.

Стиснув зубы, она дорисовывала червяку пищевод, когда распахнутая дверь закрылась и шум перемены отдалился. Ордынец стоял у входа и казался веселее, чем обычно — сытый желтобрюхий варан. Юлька разинула рот.

Как ни в чем ни бывало, Ордынец прошествовал к своей парте и бросил в Юльку тетрадью:

— Нарисуй мне тоже червяка… У тебя, блин, хорошо получается.

Девятнадцатого мая, в день рождения пионерской организации, шефы устроили прогулку на катере. Юлька стояла на корме, подставив ветру незаплетенные волосы, и воображала себя дочерью капитана Гранта. Ордынец сидел к ней спиной, сосал «барбариску» и тупо глядел в жиденький пенный хвост, тянущийся за речной калошей.

После истории с девятым «Б» Ордынец окружен был не столько презрением, сколько славой, и отблеск этой славы падал на Юльку. Характер его к тому времени сделался совсем уж невыносимым, но Юлька терпела, потому что с прочими он вообще не разговаривал. Ни о чем. Никогда.

Гремел магнитофон; на корме толпились девчонки с бутербродами, Саенко портил речное судно крышечкой от закупоренной бутылки «Буратино», Степка Васенцов, окруженный толпой прихлебателей, разглядывал берег в театральный биноклик; Юльке подумалось, что он похож не на морского волка, как ожидалось, а скорей на завсегдатая оперы.

— Чего смешного? — хмуро спросил Ордынец.

— Тебе какое дело? — огрызнулась Юлька, но улыбаться перестала.

Ордынец поднялся. Был он хмурый, сутулый и скособоченный, Юлька с беспокойством подумала, что он, наверное, заболел.

— Они смеются, — сказал Ордынец с отвращением. — Им смешно…

И он вдруг сделал то, от чего пятиклассников самым суровым образом предостерегали: всем телом перегнулся через борт, свесив голову над пенным шлейфом и открыв Юлькиному взору вытертые на заду школьные штаны.

Юлька взвизгнула — грохот музыки поглотил ее крик, но стоящая в проходе классная нервно повернула голову; когда взгляд ее достиг Ордынца, тот уже по-прежнему стоял рядом с Фетисовой, и покрасневшее от прилива крови лицо его казалось вполне безразличным.

— Глубоко, — сказал он Юльке. — Как глубоко.

За неделю до последнего звонка школьников согнали в актовый зал, и заморенная женщина в сером милицейском костюме прочитала им мрачную и пугающую лекцию.

В последнее время, говорила женщина в погонах, участились трагические «ЧеПе», в особенности на воде; дни стоят жаркие, дети купаются без осторожности — и вот вам сводка, весьма неутешительная… А посему во время каникул школьникам следует вести себя как можно скромнее, ходить на пляж только под присмотром родителей, а также не разговаривать с незнакомцами и непременно возвращаться домой к восьми часам. При слове «ЧеПе» глаза милицейской женщины делались почему-то стеклянными; Олька Петренко шепотом сообщила Таньке Сафоновой, что под Плотиной нашли девочку с оторванной головой. Танька не поверила — Олька слыла сплетницей и придумщицей.