Фриц Лейбер - Валет мечей

Однако досада его быстро прошла, так как упоминание о таверне «Обломок Кораблекрушения» направило его мысли по совершенно другому руслу, и они продолжали крутиться вокруг таверны все время, пока он шел по своим делам. В последние дни все раздражало и утомляло его, он устал от проблем с левой рукой и испытывал странное чувство ностальгии по Ланкмару, его ворам и чародеям, туманам (столь непохожим на свежий бодрящий воздух Льдистого острова) и небрежной пышности. Позавчера вечером он забрел в «Обломок», после пожара в «Соленой Селедке» сделавшийся лучшим питейным заведением острова, и долго сидел там, потягивая черный горький эль и наблюдая за происходящим вокруг.

Атмосфера в кабачке, называемом завсегдатаями «Обломком» и «Развалиной» (он услышал это, уже когда уходил), была мирной и спокойной, отчего он сразу почувствовал себя как дома. В таком месте никто не стал бы дебоширить, в том числе и его люди (это было на прошлой неделе, напомнил он себе, – если, конечно, вообще было). Он с удовольствием следил взглядом за неспешными движениями прислуги, прислушивался к рыбацким и матросским байкам, наблюдал за двумя перешептывавшимися шлюхами (шлюха, которая не вопит во весь голос, уже само по себе явление исключительное), приглядывался к более эксцентричным посетителям – до смешного толстому человеку, погруженному в глубочайшую меланхолию, костлявому бородачу, посыпавшему свое пиво перцем, и худощавой молчаливой женщине в серо-серебристом платье, одиноко сидевшей за задним столиком. Ее лицо – довольно красивое, кстати – на протяжении всего вечера оставалось абсолютно бесстрастным. Сначала он думал, что она тоже проститутка, но за весь вечер к ней никто ни разу не подошел, никто, кроме него самого, казалось, даже не видел ее, и, насколько он мог припомнить, она ничего не пила.

Вчера вечером он вновь вернулся в таверну и застал там все ту же компанию и испытал то же чувство покоя, что и днем раньше. Поэтому сегодня он опять собирался туда – после того, как сходит в порт и внимательно исследует горизонт, – не показался ли где-нибудь на юге или на востоке «Морской Ястреб».

Глава 4

В этот момент из-за угла показалась Рилл и, увидев его, радостно замахала рукой, на ладони которой виднелся красный, хорошо заметный даже издалека шрам. Это напоминание о давнем увечье сблизило их с Фафхрдом, точно они были однополчанами, раненными в одном бою. Темноволосая шлюха-рыбачка была скромно и аккуратно одета – знак того, что в данную минуту она не планировала заняться каким-либо из своих ремесел.

Они остановились поболтать, чувствуя себя друг с другом легко и свободно. Рилл рассказала ему о сегодняшнем улове рыбы, спросила, когда должен вернуться Мышелов, как идут дела у него и его людей, как рука (она была единственным человеком, с которым он мог говорить о своем увечье), как самочувствие и сон.

– Если плохо спишь, то сходи к матушке Грам, у нее есть хорошие травы, да и я могу помочь, – предложила она.

Промолвив это, она усмехнулась и посмотрела на него с вопросительной полуулыбкой, одновременно слегка потянув его за крюк указательным пальцем, который так и не распрямился после того самого ожога, что навсегда оставил след на ее ладони. Фафхрд ответил ей благодарной улыбкой и отрицательно помотал головой.

Тут к нему подошли Пшаури и Скаллик доложить о проделанной за день работе и о других делах, и Рилл отправилась восвояси. Некоторые из людей Фафхрда работали на строительстве, которое велось на месте сгоревшей «Соленой Селедки», еще пара занималась починкой «Бродяги», а остальные ходили в море за треской вместе с теми из людей Мышелова, которых он не взял с собой в Но-Омбрульск.

Пшаури докладывал на первый взгляд небрежно, но вместе с тем подробно – его манера каждый раз напоминала Фафхрду Мышелова (подчиненный явно перенял у Командира многие повадки), что его одновременно злило и забавляло. Хотя, если уж на то пошло, все, воры из отряда Мышелова, столь же жилистые и низкорослые, как и его товарищ, напоминали его. Целая стая Мышеловов – смех, да и только!

Он прервал доклад Пшаури:

– Довольно, ты все сделал правильно. И ты, Скаллик, тоже. Только смотри, чтобы впредь и ты, и твои люди носу в «Обломок» не совали. На, держи. – С этими словами он передал подчиненному свой лук и колчан со стрелами. – Унеси в казарму. Ужинать я не приду. А теперь идите, оба.

И опять сквозь ярко-голубые сумерки, именуемые здесь «сиреневым часом», зашагал он в одиночестве к «Обломку Кораблекрушения». Внезапно с удивлением и некоторым презрением к самому себе он осознал, что именно заставило его избежать постели Афрейт и отклонить дружеское приглашение Рилл, – все дело в том, что он предвкушал то удовольствие, которое доставит ему еще один вечер, проведенный в одиночестве, наедине с кружкой эля и в бесплодных мечтах о странной женщине в серебристо-сером платье, с бесстрастным взглядом и отстраненным выражением лица. Господи, какими романтическими дурнями ты создал мужчин, почему они вечно перешагивают через знакомое и не замечают доброго в несбыточной погоне за таинственным и новым? Или все дело в том, что мечта привлекательнее реальности? Фантазия прекраснее истины? И так, ни на минуту не прекращая философствовать о тщете фантазии, он с каждым шагом все глубже погружался в ее серебристо-серое облако.

Глава 5

Знакомые голоса, оживленно что-то обсуждавшие, вывели его из задумчивости. Повернув голову, он увидел Гронигера и Сиф, которые говорили, перебивая друг друга. Он надеялся, что, увлекшись беседой, они не заметят его и он пройдет мимо, не прерывая сладостных раздумий. Не тут-то было.

– Капитан Фафхрд, ты уже слышал о нашем несчастье? – обратился к нему седовласый начальник порта Гронигер, делая несколько широких шагов в его сторону. – Сокровищница ограблена, золотые символы исчезли, а Зваакин убит!

За ним поспешно подошла невысокая женщина, в платье кирпичного цвета, с золотистыми прядями в темно-русых, волосах, и многозначительно добавила:

– Это случилось не далее чем на закате. Мы были поблизости, в зале Совета, и уже готовились заступить на ночной караул (ты ведь слышал о вчерашнем происшествии?), как вдруг раздался жуткий вопль и сквозь щели в запертой двери мы увидели голубую вспышку. Когда дверь открыли, то увидели мертвого Зваакина с жуткой гримасой на лице, его одежда дымилась, точно от удара молнии, а символы исчезли.

Странно, но Фафхрд с трудом понимал, что она говорит. Вместо этого он удивлялся, насколько сильно даже она напоминает ему Мышелова и как много общего у нее с Серым. Говорят, что влюбленные люди начинают походить друг на друга. Неужели это так быстро становится заметно?