Вячеслав Седов - Ловчие удачи

Далеко не все знали грань разумного после становления волшебства практически вседоступным. Сами собой упразднились академии, разрушенные отчасти популярным принципом «и сам с усам». Врожденный талант больше не играл определяющей роли, и состоятельные придворные могли себе позволить присоединиться к магическим таинствам, при этом абсолютно ничего не смысля в них, нанимая наставников из гильдий и щедро приплачивая авантюристам, готовым раздобыть или выкрасть старинные фолианты из библиотек. Или извлечь таковые из катакомб, склепов и развалин какой-нибудь магической башни у черта на рогах, чей хозяин сгинул во время войны.

— А вы, стало быть, из «ловчих удачи»? Уж больно прытко вы по кочкам скакали и по верёвке без узлов взобрались, — прервал затянувшееся молчание постовой, зажигая фонарь.

— Верно, — красноволосый поднялся, — Как, впрочем, и добрая треть всех, кому, прямо как по старинному ларонийскому проклятию, выпало жить в эпоху перемен.

— В этом вы правы, — слабая улыбка озарила каменное лицо парня, и он принялся подавать знаки фонарём, явно адресованные небольшой башенке, выдающейся на скале в свете луны, словно кривая печная труба.

Вскоре последовал ответ. Постовой облегчённо вздохнул и, развернувшись, красноречиво отворил щеколду на люке. Красноволосый шарахнулся в сторону от яркого света фонаря, закрывая рукой глаза.

— Хм, видимо, вы действительно проделали большой путь, — сказал парень, окончательно убедившись, что перед ним далеко не простой эльф, или даже не эльф вовсе, — Теперь осталось совсем немного. Порядка двухсот-трехсот ярдов[3]… Да! И конюшня у нас конечно не ахти, но за хороший куш вам могут подыскать неплохого скакуна. Коли на вас шпоры, но вы остались без лошади.

Приезжий ничего не ответил и соскользнул по верёвке вниз. Встав на твердую почву, он снова нахлобучил свою шляпу с петушиными перьями. Плотнее завернувшись в короткий плащ и, удобнее перехватив за ремни сумки с поклажей, он быстрым шагом двинулся по тропинке к тому месту, где в горах слабо мерцали огоньки пылающих рун.

Наслушавшись историй о, якобы, могущественном заклятии, наложенном на потайной вход в пещеры, красноволосый был разочарован, когда увидел, что это оказалось всего лишь сочетанием иллюзии и магического барьера. Эта побасенка о «могущественном» таинстве заклятия была, скорее всего, рождена «доблестными» борцами со злом, инквизиторами и иже с ними, из-за их полного бессилия. Ведь соваться в подобную вольницу решались только выжившие из ума бродячие рыцари. Отчего неудивительно, что в последнее время их количество уменьшалось пропорционально возросшему числу подобных злачных местечек по всему Материку.

Стражи гор без проволочек впустили его внутрь. Едва привыкнув к неверному свету факелов вдоль стен пещеры, приезжий столкнулся нос к носу со здоровенным детиной. Судя по смуглому цвету кожи и выпирающим нижним клыкам, тот являлся отпрыском орочей крови, столь редкой теперь и всегда изрядно разбавленной человеческой.

— Чего надо здесь!? — хрипло рявкнул детина, распространив вокруг удушливый запах чеснока, несомненно, съеденного им недавно для сокращения времени возможного общения со всеми, кому вздумается явиться в столь поздний час.

— Не твое собачье дело, зубастый. Говори правила здешние и не испытывай моё терпение, — пресек попытки дознания красноволосый, озадачив стража своим диковинным металлическим голосом.

— Та-ак, — протянул детина, поигрывая в руке увесистой дубиной. Но, ничего не найдя сказать, лишь буркнул, что проливать сегодня кровь в «городе» лучше не стоит, и дал отмашку остальным пропустить.

В вольницах с правилами было туго, особенно для охраны у входа. Так как непонятно было, кого они должны охранять, толи обитателей от приезжих, толи наоборот. Большинство «местных» сами могли за себя постоять, и поединки случались почти ежедневно. Запрещались только драки группа на группу числом более десятка участников с каждой стороны.

Впрочем, основной заботой у стражей были гнездовья выверн в сводах. Эти твари могли хорошо послужить при обороне расположенной среди пещерных озер цитадели, но их надо было чем-то кормить, чтобы, с голодухи, не пожрали народ. Поэтому поиск пропитания по большей части и был основным занятием стражи, а именно: собирание тел тех, кого в потасовках насадили на нож, или тех, кого прикончила цинга… До старости здесь мало кто доживал.

Узкий ход вывел красноволосого к круто спускающейся вниз дороге.

Внутри невероятного размера пещеры помещалась высокая, под самый свод, крепость с отвесными стенами, уходящими вверх и распускающихся там, словно цветок, лепестками башен, нависая над фортификацией. Цитадель так и называли «Каменным Цветком», а вокруг небольшого островка, среди озер тухлой мутной воды, где она помещалась, лепили вкривь да вкось жилища те, кого нелёгкая занесла до кучи к чернокнижникам на эту окраину мира: гноллы, крысолюды, полукровки всех мастей и человекоящеры. Последние, в большинстве своем, оказывались беглыми каторжниками с Острова Туманов. Это объясняло причину их нахождения в такой дали от родного острова в южных морях. Ведь чем дальше от кандалов, тем лучше.

У входа, откуда зашагал приезжий, располагалось людское «поселение». Если так можно было назвать выстроившиеся вдоль улицы несколько хибар, у каждой из которых кучковались матери и дочери и продавали себя — эхо недавно отмененного закона в Феларе о «меченных». Падших женщин в этом людском королевстве клеймили, и дальнейшая их судьба была незавидна. Впрочем, такая же участь изгоев постигла воров и убийц. Пусть закон отменен, но всякое напоминание о нем — с глаз долой!

Это было воистину обиталище «меченых». Они жили здесь целыми семьями, а отличить их всегда можно было по стигмам[4] на лицах. К ним относились с пренебрежением. Однако, даже вооруженный до зубов гнолл из цитадели, когда проходил здесь, поджимал свой хвост. Укромных уголков для того, чтобы вспороть брюхо и обобрать до нитки, среди хибар было предостаточно.

Красноволосый лишь примерно знал, куда ему следует двигаться, но, не особо озираясь по сторонам, поспешил пройти опасное место под хор многочисленных предложений продажной любви.

— Карнаж? — послышалось со спины.

Красноволосый обернулся. Перед ним стояла полуэльфка в старомодных обносках, с вульгарно накрашенным лицом и плохо расчесанными светлыми волосами, спадавшими на глубокое декольте.

— Вы ошиблись, — голос, прозвучавший странным для стража у входа, стал, к тому же, холодным и немного хриплым.