Александра Харви - Королевская кровь

— Ты должна быть осторожней, — спокойно сказал Лайам, мой отец, сидевший в своем любимом кресле, напоминавшем средневековый трон.

Удивляться тут нечему. Да, отец родился всего лишь в 1901 году, но всегда держался как король.

— Но я прекрасно себя чувствую, — сердито бросила я.

Отец пил бренди. Я чувствовала запах напитка через всю комнату, точно так же, как могла издали уловить запах одеколона дяди Джеффри, мопса тети Гиацинт, густой аромат роз… Это была одна из наших многих маленьких способностей. Я потерла нос, чтобы не чихнуть.

— Зачем тут все эти цветы? — спросила я, только теперь заметив розы.

Сияя всеми оттенками красного, они десятками стояли везде — в хрустальных вазах, кружках, банках из-под варенья.

— Это от твоих… поклонников, — мрачно сообщил отец.

— Что? Поклонники, ха! Да они просто болтаются вокруг из-за моих феромонов. Я не виновата в том, что так пахну! Я каждый день принимаю душ, но, похоже, от меня все равно несет лилиями, теплым шоколадом и чем-то там еще, чего никто и описать не может. Даже Люси однажды что-то сказала по этому поводу, а у нее почти иммунитет на нас, мы ведь вместе выросли! Никто больше не пахнет так сильно. Феромоны всегда незаметны и загадочны. Очень надеюсь, что это пройдет, когда завершится обращение.

Вот только пророчество и положение моей семьи в мире вампиров, увы, никуда не денутся.

Иной раз очень неприятно иметь такую древнюю и могущественную семью.

— Милая, но это же великолепный комплимент, я уверена, — заявила тетя Гиацинт.

Строго говоря, она была моей прапрапратетушкой, но при этом выглядела не намного старше сорока, хотя слишком уж привыкла к моде своей юности и в узком кругу одевалась именно так. Впрочем, такой привязанностью страдало большинство вампиров. На ней было платье в викторианском стиле с кружевным корсетом и бусы из черного янтаря.

— Когда я была молодой, то много веселилась — продолжила тетя Гиацинт. — Нет ничего лучше, чем быть дебютанткой в свете. Все мужчины так и гоняются за тобой… — Тетушка осторожно повела плечами.

— Гиацинт… — Папа поморщился. — Ты тогда еще не была обращена, а Соланж вернулась не с бала для дебютанток. Они вовсе не собирались пригласить ее на вальс, черт побери.

Мой прапрапрадядя Эдвард женился на тете Гиацинт в 1853 году и превратил ее в вампира в 1877-м по ее собственному настоянию. Тетю вдохновила неувядающая любовь королевы Виктории к ее мужу, и она захотела прожить долгие века рядом с Эдвардом. Впрочем, его я никогда не видела, потому что он погиб во время Первой мировой войны. Его подстрелили однажды ночью, когда он шпионил в пользу союзников, потому что решил, что должен принять участие во всем этом. С тех пор тетя Гиацинт оставалась одна.

Я посмотрела на карточку из плотной кремовой бумаги, пришпиленную к огромному букету белых роз в красной корзине, замерла, а потом пискнула:

— Монмартр?.. Он прислал мне цветы?

Папа бросил на корзину злобный взгляд.

— Да.

— Отнесу их вниз, в мусоросжигательную печь, — мрачно сказала я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы Монмартр или его воинство узнали, кто я есть на самом деле. Еще меня одолевало желание ускользнуть куда-нибудь, пока все отвлеклись. Но мне следовало быть подогадливее.

— Ты можешь сделать это позлее. — Мама остановила меня повелительным жестом. — Сядь.

Я опустилась на маленький бархатный диванчик. Николас тоже сел, присоединившись к остальным братьям, недовольно смотревшим на меня.

— Эй, вам всем что, нечем больше заняться? — спросила я.

— Кроме как защищать нашу нервную маленькую сестренку? — лениво протянул Куин. — Нет.

Быть единственной девочкой в семье, где полно сыновей, нелегко, особенно если эта семья обладает редкой способностью рождать вампиров, в основном мужского пола. Даже в роду Дрейк такая способность проявляется нечасто. Большинство вампиров «сделаны», а не рождены. Моя мама, например, была обычным человеком, пока отец не превратил ее в вампира вскоре после моего рождения, когда они решили, что детей им достаточно. Отец родился человеком, как и мои братья, и был им до шестнадцати лет. Тогда он заболел, как это случается со всеми нами, и умер бы, если бы тетя не дала ему напиться своей крови.

Семейная легенда гласит, что основателем нашего клана был Уильям Дрейк. Никому не ведомо, как именно он стал вампиром. Известно лишь, что Уильям женился на Веронике Дюбуа, фрейлине аквитанской королевы Элеоноры. Спустя год Вероника собралась рожать их первенца. Однако после двадцати семи часов труднейших и мучительнейших родов повитуха сообщила мужу, что его супруге не выжить. В отчаянии Уильям превратил ее в вампира — и их близнецы появились на свет, крепкие и здоровые. Однако к шестнадцатому дню рождения они вдруг ослабели и стали неестественно чувствительны к солнечному свету. Они были голодны, но не могли есть, умирали от жажды, но не в силах были напиться. Их ничто не привлекало.

Кроме крови.

Вот так и начался род вампиров Дрейк.

Вероника, старейшая из живых Дрейков, является нашим семейным матриархом. Уильяма еще во времена правления Генриха VIII проткнул колом какой-то охотник.

Вероника редко нас навещает, она предпочитает, чтобы мы сами являлись к ней, пережив обмен кровью, и выражали ей свою привязанность. Вот и сегодня она к нам не присоединилась— значит, собрание не официальное, а просто семейная разборка. Вероника была фигурой достаточно пугающей и, пожалуй, могла бы сразиться с леди Наташей за корону, если бы захотела. Но к счастью для всех, дворцовым интригам Вероника предпочла вышивание.

— Соланж, ты меня слушаешь?

— Да, — ответила я, резко вскинув голову. За последние месяцы эту лекцию я слышала столько раз, что уже знала ее во всех подробностях. — Ничего же не случилось. Вы слишком остро реагируете.

Конечно, я чувствовала себя виноватой, но отлично знала: показывать это не следует.

— В поле их сегодня было по меньшей мере трое, а то и больше. — Николас нахмурился. — Ты знаешь, что далеко не все они посылают цветы. Большинство хочет просто схватить тебя и удрать.

— Могла бы и сама справиться. — Я тоже нахмурилась, — Еще даже не до конца стемнело. Кроме того, если они так опасны, почему ты чуть не бросил там Люси?

— Ты собирался оставить Люси? — выпалила мама, и Николас метнул в меня упрекающий взгляд.

В ответ я самодовольно покосилась на него. Жизнь рядом с таким количеством братьев отлично научила меня искусству отводить от себя удар, самозащите и мести, возможно, и большему.

— С ней все было в порядке, — заявил Николас, но я прекрасно знала, что он изо всех сил старается не съежиться в своем кресле. — Она им была не нужна. Эта девчонка не такая уж хрупкая, черт побери.