Владислав Сергеев - Господарь

Вопрос дяди Миши наших друзей поставил в тупик. Где именно вытекает речка и как туда проехать, не знал никто. Вроде бы мелочь, но появились определённые трудности, так целый день можно колесить вокруг да около и не найти нужное место. Озеро не из маленьких.

«Поехали туда», – Алексей показал рукой в сторону комплекса строений, находящихся приблизительно в километре от них на берегу озера. Въезд преградил шлагбаум. Здания оказались местным санаторием. Построенные ещё явно в эпоху развитого материализма, строения переживали вторую молодость. На фоне несколько облезлых стен, весьма импозантно выглядели новенькие вакуумные окна. А ярко красная металло-черепица, не давала забыть о нетленках местных художников-футурологов-модернистов. Из сторожки вышел охранник и рейнджерской походкой, не торопясь, направился к микроавтобусу. Чёрная форма удивительно подходила к его фиолетовому носу, а кепка выгодно оттеняла, уже начавший желтеть, синяк под левым глазом. «Добрый дынь. Та што пак хочете? Га?» (Добрый день. Что хотели? А?)

Разговор вёлся, что впрочем, и не удивительно, на русинском языке (местный язык).

«Добрый дынь. Уповичьте лем, як йты до рикы туй? Уткить Теребля тече з озера? Як йихаты?» (Добрый день. Скажите, а как к реке ехать? Где из озера вытекает Теребля? Как доехать?) Переговоры с охранником на себя взял Лёха.

«Ото не туй треба. Йдить направо, по путёвы. А там буде за киломейтер мосток малый. Ыппен за ным, може сто мейтрив и буде Теребля». (Это не сюда. Едьте, направо по дороге. А через километр деревянный мостик будет. Именно за ним, почти сто метров и будет Теребля.)

«Гарно дякую вам. А што уто за санаторий? Ныкау, ош ремонт туйка був, облакы нови стоять? Ко туй газда?» (Большое спасибо вам. А что это за санаторий здесь? Вижу, ремонт был, окна новые стоят. Кто хозяин?)

«Но. Пув рока, як поклалы. Ото евроремонт учинылы. Тыпырь парада. Як ся пыше газда не знау. Уин ыз Киева, купыв туйка ушыткое». (Да. Пол года, как поставили. Евроремонт сделали. Теперь красота. Как фамилия владельца я не знаю. Он из Киева, купил здесь всё.) «Но ёв, пока». (Ну хорошо, пока.) «Пока».

Машина развернулась и двинулась в указанном направлении. Бодигард не обманул. За странным деревянным сооружением, названым мостиком, действительно оказался искомое место. Подъехав, максимально близко, остановились и начали выгружаться. Первым делом все, как по команде, распаковали рюкзаки, и одели куртки. Дело в том, что дома, в Ужгороде, было двадцать семь градусов тепла. А здесь, высоко в горах, температура едва ли превышала пятнадцать. Попросив у шофёра насос, Валя принялся надувать лодки. Витя ему помогал. С непривычки, ноги уставали довольно быстро. Его лоб густо покрылся капельками пота. Сказывался сидячий образ жизни высокопоставленного чиновника. Мимоходом Рост подколол приятеля этим, не преминув напомнить, что в прошлом, Валька был мастером спорта по боксу. А в таком спорте, ноги имеют первостепенное значение. Лёха с Ростом занялись завтраком, чистый горный воздух разбудил здоровый мужской аппетит. Выбрав недалеко от воды ровное место, постелили скатерть и разложили продукты. В термосе нашёлся и горячий кофе. «Айда за стол хлопцы», – позвал Рост.

Дважды упрашивать никого не понадобилось, в большой семье кое-чем не щёлкают. Да-с. Завтракали шумно. Конечно, не забыли пригласить и дядю Мишу. Он пробовал было отнекиваться, но скоро уже уплетал за обе щёки наравне со всеми. Не зря психологи заметили, у мужиков желудок на одном из самых главных мест. Даже мудрость есть народная, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Народ зазря болтать не будет. Или вот ещё одна – когда врач сыт, и больному… Стоп. Что это я? Это не совсем про то, хотя … Да чего уж там, любим мы, мужики, поесть. И сие не самое плохое наше пристрастие. Плохо, когда глагол – «поесть», мы заменяем глаголом – «пожрать». И когда про внешний вид забываем и превращаемся из нормальных людей в «чёрт знает что и спереди пузо». А потом искренне удивляемся, почему на нас прекрасный пол внимания не обращает, почему сердечко пошаливает. А при одном виде велосипеда начинается приступ отдышки и тахикардии. Плотненько перекусив, экстремалы, продолжили приготовления. Водитель, тепло, простившись со всей честной компанией, отправился в обратную дорогу. Про обратный путь договорились заранее. Через пару суток машина будет ждать друзей в районном центре, куда они доплывут по реке. Причём не по одной реке. Первая часть пути пройдёт по вышеупомянутой Теребле. Затем, продолжится сплав, уже по Тисе, в которую она впадает.

Время близилось к обеду. Немного потеплело. Стояла изумительная погода. На небе ни тучки, ни облачка. Мягко, ненавязчиво греет солнышко. Как аккомпанемент погоде, звучит многоголосье горного леса. Озёрная вода лежит неподвижным зеркалом, отражая небо. Полный штиль. Лишь изредка, охотящаяся на мошкару форель, выпрыгивает из воды, оставляя быстро расходящиеся круги.

Их маленькую флотилию спустили на воду. Армада состояла из трёх лодок. В двух попарно расположились приятели, а третью – нагрузили вещами и, привязали верёвкой, к судну с Алёшей и Ростом.

«Отдать швартовы! Свистать всех наверх!»,– дурашливо скомандовал Валя, и плаванье началось.

Настроение у всех было приподнятое, какое бывает, когда отбрасываешь сомнения, наконец, решаешься на серьёзный шаг и начинаешь действовать. Сразу стало сказываться отсутствие опыта плавания в лодке на вёслах. Минут двадцать крутились на месте, приноравливаясь к особенностям управления и маневрирования. Довольно быстро в движениях появилась слаженность, пропала нервозность. Сказывался дух соперничества, появляющийся во всякой нормальном мужском коллективе. Ещё немного покрутившись на месте и договорившись об основных условных знаках, поплыли вперёд к истокам реки…

Он сидел и смотрел. Молчал и смотрел, откинувшись на спинку походного стула. Кровь впитывалась в землю, стекала по склонам холма, у подножия собираясь в лужи. Её запах, приторно-сладкий и рвотный одновременно, наполнял воздух, он стал почти осязаем. А он сидел и смотрел. Смотрел и думал. Он смертельно устал, устал жить, устал убивать, устал смотреть. На склонах холма по его велению вкопали в землю колья, на которых извивались, орали, истекали кровью ОНИ, те с кем он боролся и кого он ненавидел всю свою жизнь. Он не просто боролся. Он мстил. За отца, за любовь, за сестру, за мать, за друзей и близких. Мстил за свой народ. Мстил за себя. Мстил жестоко, безумно жестоко, нечеловечески жестоко. А с НИМИ и нельзя по-человечески. Это ОНИ его научили так мстить, так ненавидеть. Эти «жертвы» достойны своего палача. Око за око, смерть за смерть. Он знал, кол всего лишь прелюдия к их боли. Что им сидеть на кольях? При другом раскладе ОНИ смеялись бы ему в лицо. Но не теперь. Теперь ОНИ сходили с ума от страха, понимая, близиться рассвет. А с ним придёт солнце и тогда… Вот тогда ОНИ почувствуют настоящую боль и узнают значения слова – смерть. Тогда ОНИ умрут. А пока, на кольях извивалась, выла, изрыгала ужасные проклятия и сквернословила не боль, а злоба, ненависть к нему. Осиновый кол держит, не даёт уйти, раствориться, улететь. А убьёт лишь солнце. Хотя, термин « убьёт « – не самый корректный в данном случае. Разве можно убить то, что уже умерло? ОНИ ведь не живые, ОНИ – немёртвое, Nosferatu. Упырями и кровососами называют их люди, вампирами.