Константин Бояндин - Пригоршня вечности

Спустя два дня, когда Нламинер порядком углубился в лес, он случайно набрел на старинное святилище. По преданиям, некогда боги настолько хорошо ладили друг с другом, что алтари их стояли совсем рядом и ни одного верующего не задевало близкое присутствие чужеродных стихий.

Зная по опыту, что подобные истории зачастую основаны на предрассудках, Нламинер не был склонен доверять им. Если уж жрецы нынче не могут терпеть чужих культов, что уж говорить об обычных людях! Но когда столетние деревья расступились перед ним, открывая каменную плиту, он не поверил своим глазам.

Десятки каменных изваяний соседствовали там — все ухоженные, вычищенные и украшенные подобающим образом. Не сразу понял Нламинер, что это за статуи, но потом заметил улыбающегося Тиерха с сосновой ветвью в руке, и холодок пробежал по его рукам. Боги!

Он расслышал голоса и решил подкрасться поближе. Тиерх следил за ним полуприкрытыми глазами, сработанными из изумрудов, и, казалось, благосклонно кивал своему подопечному.

— Эй, старик! — Хриплый голос раздался неожиданно, и Хранитель чуть вздрогнул. Плоды дикой яблони едва не высыпались с подноса. Не оборачиваясь, он аккуратно сложил душистые яблоки у мраморных ног богини и лишь затем повернулся.

Трое путников — по виду воины — с насмешкой взирали на него, положив руки на истертые рукояти коротких мечей. Три лошади стояли поодаль, привязанные к молоденькой сосне.

— Ты, я вижу, заботишься о богах? Остальные двое сели на валуны, что в старину служили скамейками для пилигримов. Некогда бескрайняя пустыня окружала исполинскую плиту, и боги так же улыбались бесплодному песку, как нынче — могучему лесу.

— Да, путник, — Голос старика был неожиданно сильным, — У святилища всегда должен быть хранитель, иначе боги отвернутся от смертных.

— Присядь, старик! — Воин повелительно махнул рукой. — Я повидал немало так называемых жрецов и богов, и мне не терпится хотя бы раз увидеть что-нибудь настоящее,

Его спутники усмехнулись и принялись расстегивать свои сумки. Снаряжены они были основательно — перед ними вскоре появились несколько головок сыра, изрядный ломоть вяленого мяса и толстая бутыль с янтарной жидкостью. Тот, кто говорил с Хранителем, некоторое время смотрел, как содержимое бутыли играет и переливается под солнцем.

— Садись, садись, — уже более дружелюбно повторил путник и извлек четыре медные кружки, украшенные крохотными опалами, — Но знай, старик, что я чрезвычайно любопытен и мне не терпится получить у тебя ответ на свой вопрос.

Его спутники довольно заржали, что, впрочем, не помешало их трапезе.

Хранитель степенно опустился на соседний валун и добавил к приготовленной снеди каравай хлеба и несколько терпких лесных груш. Его собеседники переглянулись, но не проронили ни слова.

— А вопрос мой таков, — произнес путник, разливая вино по кружкам. Старик отметил, что вкус у него неплох: вину было немало лет, и привезено оно было с юга Континента, славящегося своими винами. — Скажи, старик, живы ли твои боги?

Старик не шелохнулся.

— Пока смертные верят в богов, боги живы.

— Здесь, — путник взмахнул рукой, обводя святилище, — стоят десятки богов. О многих из них никто уже не помнит. Они что, тоже живы?

— Достаточно того, что я забочусь о них. — Старик пригубил вино. Действительно, один из лучших сортов.

— Защитят ли тебя они, окажись ты в опасности? — последовал новый вопрос, и Хранитель заметил огонек, блеснувший в глазах незнакомца. Его спутники перестали пить и молча следили за происходящим.

— Откуда мне знать? — пожал он плечами. — Я не жрец, чтобы знать волю богов, я лишь Хранитель их святилища.

Путник расхохотался.

— Наконец-то я вижу кого-то, кто не угрожает мне карами небесными! — Он смахнул с подбородка крошки и потянулся. — Поверишь ли, старик, но все жрецы оказывались шарлатанами. Сначала они читают вдохновенные проповеди, затем запугивают чудовищными карами. Стоит, однако, приставить им нож к горлу, как все божественное вдохновение тут же проходит.

Хранитель молчал. Слабая усмешка блуждала на его губах.

— А потому только справедливо, что мы отнимаем у таких шарлатанов все сокровища, которые они обманом уводят у честных людей. Не так ли?

— Если боги вмешаются, путник, — сказал Хранитель мягко, — у тебя может не остаться времени, чтобы раскаяться. Ибо боги живы, несмотря ни на что. Даже если от их имени выступают проходимцы.

Путник побагровел и вскочил на ноги.

— Посмотрим, — ответил он сухо. — Я намерен забрать отсюда все, что мне сможет пригодиться. И если ты скажешь хоть одно слово, которого я не пойму, твоя служба богам закончится.

Один из его спутников неуловимым движением выхватил арбалет и прицелился в Хранителя. Тот даже не пошевелился. Ни следа гнева или испуга не появилось в его глазах, к немалому удивлению грабителей.

Главарь неторопливо подошел к святилищу и вздохнул.

— Как обычно, — проронил он. — Наивные люди надевают на истуканов золотые ожерелья в надежде, что те исцелят им пару прыщиков.

Он протянул руку к золотому ожерелью, украшавшему грудь улыбающейся статуи бога с флейтой в руках.

Что-то звонко щелкнуло по стальному шлему.

Главарь развернулся, стремительно выхватывая свой меч.

Худенький юноша стоял поодаль и наслаждался дикими вишнями, которые брал прямо с блюда для подношений. На глазах опешившего главаря он съел еще одну ягоду и вновь запустил в него косточкой.

На юноше из ценностей был лишь потрепанный походный плащ. Главарь выдержал взгляд темных насмешливых глаз незнакомца и усмехнулся.

— Старик-то нам наврал, — сказал он громко. — Что, Хранитель, нанял-таки себе защитника? Да только вид у него не впечатляющий, — Свободной рукой он вновь потянулся к ожерелью.

Косточка попала ему в глаз, и бандит озверел.

— Ладно, малец. — Он сплюнул на мраморные ноги божества. — Так и быть, начнем с тебя. — Не спеша, держа меч наготове, он принялся подходить к наглецу. Тот спокойно отступал, держась на прежнем расстоянии и направляясь к выходу из святилища.

— Ребята, не давайте ему уйти! — крикнул главарь, не спуская с юноши глаз.

Некоторое время все беззвучно и медленно двигались, словно во сне. Один лишь Хранитель, под прицелом тяжелой стрелы, сидел неподвижно и загадочно улыбался. В конце концов третий бандит, также с арбалетом наготове, преградил юноше выход.

— Еще не поздно извиниться, — ухмыльнулся главарь. Противник был в ловушке.

— Посмотрим. — Впервые его новый недруг нарушил молчание и, не подавая признаков испуга, тихонько хлопнул в ладоши. Все три лошади, дико заржав, пустились безумным галопом куда-то вглубь леса. Тот, что держал старика на прицеле, едва не выронил оружие. Чертыхаясь, он кинулся вдогонку и остановился, одумавшись.