Артем Лунин - Перед бурей (СИ)

— У всех сразу в детском саду, — уточнила Войко.

— Много они разнесли? — молодой вой озабоченно оглянулся на деревню, словно ожидая увидеть её в руинах. Гарий и Мона фыркнули.

Кэрри.

Дитя, ещё не умея как следует управлять Узором, случайно сдвигает предметы с места. Это такие же неосознанные действия, как движение руки и ноги. Ребёнок учится ползать, потом ходить, начинает лучше владеть своим телом, он растёт и сила его растёт вместе с ним, вызывая умиление родителей…

Ещё очень нескоро он научится контролировать силу в полной мере, и вовсе необязательно, что его умения сохранятся и в более зрелом возрасте. Но родители хвастаются кэрри точно так же, как и первыми шагами ребёнка.

— Готов спорить, затеял Роки, — сказал Гераж.

— И выиграешь спор, — отозвался Гарий.

— Что там затеял Роки? — спросили со спины, Александр подошёл незаметно.

— Кэрри, — ответствовал Гераж. Молодой отец гордо улыбнулся.

— Много они разнесли? — мимоходом кинул взгляд на деревню. Войи и дети расхохотались.

— Что, неужели всё так плохо? — печально спросил Алек. — Пожалуй, стоит мне пойти и полюбоваться на развалины.

— Хозяин…

Алек скривился, будто уксусу хлебнул. Это обращение он ненавидел. Как и сам факт, что эта женщина принадлежит ему, словно какая-то вещь.

— Войко, раз уж и я и жена в посёлке, ты сво… гм, то есть можешь остаток дня делать что угодно.

Женщина кивнула, притворившись, что не заметила оговорки, хозяин её, рабыню, чуть не назвал свободной. Вики уже справилась с собой, Александр долго поглядел ей в глаза, махнул рукой остальным:

— Не забудьте про Большой Бедлам!.. — и ушёл в сторону посёлка.

— Забудешь такое… — буркнула ему вслед Вики. — Эй, купаться идёшь? — хлопнула соперника по плечу, раздался сочный плюх. Войя состроила удивлённую физиономию и принялась брезгливо вытирать пальцы о войлочный нагрудник. — Знаешь, тебе, пожалуй, нужно купаться прямо в одежде.

— Так и сделаю, — не стал спорить Гераж. — Дети, айда с нами.

— Сам ты "дети"! — обиделась Мона. Гарий вежливо отказался.

— Войко, ты?..

Рабыня покачала головой.

— Брось, он же отпустил тебя. Дети не нуждаются уже в твоём присмотре, а эти сами заявили, что уже не дети, — сказал Гераж. Мона из-за его спины кивала и делала разрешающие знаки.

— Я лучше здесь побуду, — Войко опустила взор.

— Уверена, что побыть здесь будет лучше? — сердито спросила её Мона, едва войи отошли подальше.

— Не поняла, — рабыня глянула вопросительно.

— Почему ты не пошла с ними? Он же тебя звал.

— Не хочу, — буркнула Войко.

— Почему не хочешь? — Мона смотрела пристально.

— Просто — не хочу! — сдержанно рявкнула Войко. Гарий открыл было рот, на лице его читался вопрос: "чего ты к ней пристала?", но сказал другое:

— Мы же хотели попрактиковаться.

— Вот именно, — сказала Войко. — От обещания меня никто не освобождал.

— Я же тебе кивала!..

— А я не поняла, — ухмыльнулась рабыня. Мона что-то буркнула себе под нос.

— Ладно. Давай…

— Нет уж, это вы "давай", — Войко жестом пригласила войти в круг. На лицах детей отразился ужас:

— Как, сюда, в это болото?!. - возопила Мона. — Но почему?..

— Вы обещали слушаться, — напомнила рабыня.

— И от этих обещаний нас никто не освобождал, — понуро заключил Гарий и первым шагнул в грязевой круг.

Алек облегчённо выдохнул, не найдя рядом с детским садом каких-то особых разрушений. Дети смирно играли, бегали и ползали, общались друг с другом и присматривающими взрослыми. Гам стоял невообразимый, во все стороны хлестали эмоции. Иногда случайное касание Узора вызывало подпрыгивания и полёты игрушек, порывы ветра.

Лина встала навстречу мужу. Роки тоже попытался встать, шлёпнулся, сделал вторую попытку. Утвердился на ногах и побежал, потешно переваливаясь, к Александру, протянул руки, требовательно гукнул. Молодой отец подхватил ребёнка на руки, Роки обрушил водопад эмоций — чистая радость, ликование от его прихода, "картинки"-воспоминания о прошедшем веселье. Дети, не умеющие ещё говорить, телепатически прозрачны, лишь со взрослением приходит скрытность и сдержанность.

— Уже пожаловались? — Лина подошла, притворно хмуря брови. — Знаешь, что он тут вытворял, твой маленький чертёнок?

— Араган Александр Дораж, — строго сказал Алек сыну. — Ты должен вести себя в соответствии с этим именем…

Ребёнок помотал головой, он не желал вести себя. Лина упёрла руки в боки, укоризненно смотрела на обоих.

— Как в таких случаях говорится? Яблоко от яблони…

— Почему? — обиженно спросил Алек. — Почему, когда он ведёт себя хорошо, он твой кроха-ангелочек, а когда отколет что-нибудь из ряда вон — мой маленький чертёнок?

Лина не задумалась даже на мгновение.

— Потому что в ребёнке поровну материнской и отцовской крови, и он унаследовал мои лучшие качества, а твои, соответственно…

Алек вздохнул, неубедительно изображая раскаяние.

— Больше не буду, — пробормотал.

— Будешь! — фыркнула жена. — Куда ты денешься… Мы же не собираемся ограничиться только одним ребёнком?..

Алек помотал головой точно так же, как его сын.

Ребёнок, плоть от плоти моей… Столько времени прошло, а он всё ещё не привык. Наверное, к этому вовсе нельзя привыкнуть. Узнавать в ребёнке себя, видеть черты матери, заново открывать мир вместе с ним и привычно бояться за это хрупкое беспомощное существо. Отцовство полнило его каким-то осторожным счастьем.

— Вкусите счастие сегодня, — пробормотал Алек строчку одного химна. — Но сначала надо восстановить поленницу и забор, изничтоженные нашим ангельским чертёнком…

— Поленницу мы уже сложили, — сказала Лина, имея в виду себя и присматривающих за "детским садом". — А забор хозяин собирался восстановить сам. Он как-то забавно выразился — мол, удовольствие от созерцания кэрри заставляет забыть о причинённых убытках…

— …Потому что у самого четверо мал мала меньше, — добродушно загудел за плечом чей-то бас. Алек оглянулся и едва не ткнулся носом в грудь здоровенного детины.

— Дядька Шон! — обрадовался.

— Ну, здравствуй, племянничек, — сказал детина, усмехаясь. — Твой, значит, воробышек крылышками махнул и плетень повалил…

Алек принялся извиняться, детина только засмеялся — словно гулкое эхо заметалось в пещере. Протянул руку, и рука Алека утонула в ладони чуть ли не по локоть.

— Откуда вы здесь, какими путями? В гости приехали?

— Не совсем, — хохотнул дядька Шон. — А путями — твоими!