Михаил Попов - Пророчество Золотого Перуна
— В те далекие времена, боги не часто проводили время в Вирии. Вместе с людьми они охотились, влюблялись, пировали. Кто-то из богов покровительствовал пахарям, кто-то охотникам, кто-то плотникам. Каждый мог выбрать бога себе по вкусу, а боги в то время не требовали себе поклонения. Счастливое то было время.
Перун тогда покровительствовал кузнецам. Учил их ковать из бронзы плуги, топоры, а самых искусных украшения всякие. Колечки, там, сережки девицам в уши… И была у Перуна ладушка, в которой он души не чаял. И вот собрался как-то Перун в Вирий. Не то братьев навестить, не то Роду поклониться, но перед отъездом пообещал своей ладе, вернуться как можно быстрее и свадебку справить. Настолько любил он ее, что даже решил отказаться от Вирия и принять смертный удел.
Запряг он колесницу свою жеребцами крылатыми, как зимняя ночь черными, и помчался, коней загоняя, что б скорее к своей ладе вернуться. Много ли прошло времени, мало ли, только когда вернулся Перун, не нашел не только своей лады, но и веси в которой жила. Пока он в Вирии пировал, напали на весь племена кочевые, Чернобогу поклоняющиеся. Мужчин всех посекли, весь пожгли, женщин и детей в полон угнали, а его ладушку драгоценную, Чернобогу в жертву принесли.
Сжали сердце Перуна боль и ярость. Поклялся он отомстить жестоко. Собрал людей из четырех ближайших весей что тоже отомстить желали.
Вот тогда взял он ярость из своего сердца и сковал первый меч булатный и встал с этим мечом во главе войска первого. Долго шли они по следам кочевников, самим Кощеем ведомых. Настигли их в степи и ни один не ушел от гнева Перуна и войска его. Вырезали то племя, даже имени его в памяти не осталось. В той битве одолел Перун Кощея, и скинул его в Навь, к Ящеру. Но отомстив, не смог он забыть свою любимую и не смог вновь кузнецом становиться. Не погасла его ярость и стал он богом воинов. Но перед этим собрал тех кто помог ему отомстить, и выковал золотого идола. Разделил на четыре части, по одной для каждой веси. И сказал после этого:
«Показали вы себя в битве героями.Чернобога вы не испугалися.И дарую вам слово богово,Пусть у вас лишь герои рождаются.И пусть кровь останется чистою,С чужаками она не смешается.Пусть боятся вас вороги лютые,Но коль вдруг с кем не в силах справиться,Соберите вы этого идола,И герой к вам великий явится.Из такого далека явится,Что представить себе не можете,И пойдет он войной на ворога.Это слово мое вам, божие.»
И когда сказал он эти слова, прогремел гром, пророчество его закрепляя. С тех пор в четырех наших весях и хранятся части того идола. И рождаются герои, что уходят к князю за подвигами, становятся богатырями… А на месте кузницы той, построено было капище Перуново. Да, да, Ярко, наше большое капище… И когда дерзнем мы собрать Золотого Перуна, будет избран тот, кто даст каплю крови своей, и этой кровью будет призван величайший воин…
Велимудр надолго замолчал, погрузившись в раздумья. Яросвет не прерывал его, переваривая услышанное. Перед его глазами как наяву, стоял Перун произносивший слова клятвы. Стояли склонив головы люди, вслушивались в разрывающий небо гром, и никто не смел поднять головы и взглянуть в опечаленное лицо бога…
Он встряхнул головой отгоняя видение.
— Верховный, — прервал Яросвет размышления Велимудра. — А почему я никогда раньше не слышал этого предания?
— Хм, ты бы и сейчас его не услышал. Это известно только Совету Верховных и войтам четырех весей. Просто решил я рассказать тебе все до срока.
Яросвет недоверчиво покосился на Велимудра. Никогда Верховный Волхв ничего не делает просто так. Он хотел спросить что-то еще, но в дверь постучали.
Как-то неловко, словно извиняясь за свой приход, в дверь протиснулся Брячислав. Кивнув волхву в знак почтения, войт подошел к окну и внимательно посмотрел на небо. Гроза уже закончилась, отдельные молнии поблескивали вдалеке, да изредка доносились приглушенные раскаты грома. Однако мелкий моросящий дождик и не думал заканчиваться. Ветер швырял в лицо войта мелкие капли, но тот стоял, ничего не чувствуя и не замечая.
— Слякотно нынче, — задумчиво проговорил войт. — Старики не помнят таких гроз.
Велимудр неопределенно покачал головой, зорко следя за лицом Брячислава.
— Что значат эти грозы, волхв? — не поворачивая головы, очень тихо спросил войт. — Не говори, что не знаешь.
— Не скажу, не скажу… Но хочешь ли ты правды?
— Не хочу, волхв, — Брячислав до хруста сжал кулаки. — Но мне о людях думать надо. Не хочу правды, но я должен…
— Тяжела твоя доля войт. Будь по твоему. Вижу, и так ты уже догадался что не простые грозы над нами. Тот кто похитил Светолику, не хочет что бы мы провели обряд. Он-то и насылает грозы на веси-хранители…
Брови Брячислава сшиблись на переносице.
— И кто ж этот ворог лютый?
— Кощей! — выплюнул с отвращением Велимудр. — Слыхал о таком?
Казалось гром прогремел прямо в горнице. Брячислав аж присел, а у Яросвета глаза вытаращились как у рака из-за коряги.
— Неужели опять объявился? Сколько лет ни слуху ни духу, и вдруг на тебе…
— Объявился, еще как объявился, — вздохнул в который раз волхв. — Упустил его Великий Князь. Разомкнул кто-то железные цепи. Поэтому и должны мы спешить. Через седьмицу он в силу войдет. Не успеем до того срока Золотого Перуна собрать, пропала Русь…
— А с соседними землями что будет? — обречено поинтересовался Брячислав.
— С соседними? А что с ними сдеется? — удивился волхв. — У них там свои боги, свои вороги. Там Кощей не властен почти. Рази только через жрецов своих, навьев. Да и то там их волшба не очень-то.
— Неделя значит… Успеем, волхв, должны успеть. Готовь все к обряду. Части идола привезут через два дня. Спокойной ночи.
Брячислав грустно улыбнулся Велимудру и вышел из горницы. Задумчиво посмотрел волхв на закрывшуюся за ним дверь. Войт шел уверенно, прогнав малейшую тень сомнения из своей души. В этот момент Велимудр понял, что они успеют. Они не имеют права не успеть.
— Вставай, Ярко, — ворвался в предутренние грезы, непривычно ласковый голос волхва. — Вставай. Работы на сегодня невпроворот. Да и не скоро вообще придется отдохнуть. Таперича начинается битва наша.
Яросвет нехотя открыл глаза и сладко потянулся. Косточки, слежавшиеся за ночь, хрустнули. Мышцы молодого тела дрожали переполненные силой. Что б как-то утихомирить их, он рывком вскочил и несколько раз присел. Мышцы с удовольствием выполнили приказ хозяина и требовали нагрузки побольше. Но их требования заглушались обиженными подвываниями желудка, учуявшего запахи жареного мяса, волнами расходившиеся от стоявшего на столе блюда с молочным поросенком, в красивом обрамлении гречневой каши.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});