Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

Ни один из магов не заметил ни дверцу, ни мелькнувшее на миг в щелке сияние. Должно быть, они были не в себе от злости.

Через щелку юноша видел, как Вэйнренс кивнул и нетерпеливо ответил:

— Но в этот раз он попался. Я так и думал, что он нацелится на ожерелье — он, кажется, предпочитает магию постарше — так что это одна из четырех десятков вещей, на которые я поставил заклятья-маячки. Куда бы он ни отправился, по твоему приказу мы в мгновение ока сможем телепортироваться так близко, как пожелаем. Команда готова. Сейчас Эльминстер в самой глухой части Халласкского леса и не двигается. Наверняка сидят со своей девкой, чокнутой королевой-ведьмой возле костра и вместе плавят ожерелье, насыщаясь его силой. Час назад Терлон доложил, что она сожгла дотла еще одну ферму.

Ганрахаст вздохнул.

— Ты прав. Время разделаться с ними обоими. Отправь Келгантора и его волков, да пребудут с ними боги.

— Будет сделано, как только я соберу их в зале Шпор! Они готовы к бою, а Эльминстер и королева-ведьма… когда-то они внушали страх, но, попомните мои слова, давно уже не те.

Ганрахаст развел руками.

— Так на протяжении сотен лет говорили многие … Но все они стали прахом, а эти двое по-прежнему среди живых.

Вэйнренс отмахнулся.

— Да, но сейчас-то она полностью безумна, а он — всего лишь старый пердун, а вовсе не легендарный лев, сотрясавший ревом Королевства!

Ганрахаст погрозил пальцем.

— Я знаю, что легенды нас всех сделают львами куда более великими, чем на самом деле… И все-таки его слава должна быть на чем-то основана. Убедись, что Келгантор готов к худшему магическому поединку в своей жизни.

— Он готов, и я пошлю еще дюжину старших рыцарей вместе с ним, на случай, если чары подведут и потребуются клинки и стрелы. На сей раз со старым львом и его безумной сукой будет покончено. Пока во дворце еще остались магические вещи.

Худой бородатый старик и высокая, эффектная сребровласая женщина в кожаной броне наконец-то подошли к нужному месту в чащобе Халлакского леса. Им казалось, что путь должен быть короче.

— Вот он, — буркнул Эльминстер, глядя на выступающий из земли высокий камень. Когда-то это было основание самой высокой башни Тетгарда, но любые другие следы руин давно исчезли или заросли травой. Несмотря на неприметный вид, Эльминстер видел этот камень столько раз, что уже потерял счет, и знал — это было то самое место. — Давай заклинание.

Шторм Среброрукая кивнула и прошла мимо него, чтобы найти твердую опору. Вокруг щебетали птицы и полосами падал сквозь листву свет позднего дня.

Из-под деревьев перед ними выступал край плиты, не слишком большой, заляпанный птичьим пометом, но пустой. С другой стороны каменные ступени опускались прямо в заросли шиповника — лестница из ниоткуда в никуда. Мгновение Шторм смотрела на каменное возвышение, как изучающий цель лучник, потом тряхнула головой, отбрасывая с глаз свои серебряные волосы, и медленно, не торопясь, стала сплетать заклинание.

Плавные изгибы ее тела и румянец на щеках придавали ей такой вид, будто Шторм едва исполнилось двадцать. Это сотворила Волшебная чума, украв большую часть ее магии, но заставив казаться юной — деяние жестокое и столь же необъяснимое. Только глядя в ее глаза — и встречая в ответ взгляд семисотлетней мудрости — мир мог догадаться о настоящем возрасте Шторм.

Пока она творила заклятье, дымчатая тень мужчины рядом с ней растаяла, приобретая видимую плотность на вершине плиты. Это был уже не тот худой Эльминстер, что стоял рядом со Шторм, а Старый Маг в расцвете сил: крепкий, острый взгляд над длинной, «перец с солью», бородой; посох в руках, развевающаяся мантия и разведенные в заклинании руки.

Этот Эльминстер, более живой и яркий, стоял на вершине камня, глядел в небо и что-то негромко говорил, ладони двигались в изящных жестах Искусства...

И ничего не произошло.

Поднялся легкий ветерок, пронесся мимо, всколыхнув несколько листьев, утих. В остальном Королевства молчали.

Тишина стала затягиваться.

— И что теперь? — спросила Шторм.

— Подождем, — устало ответил Эльминстер. — Что остается?

Они опустились на гостеприимный старый пень и стали ждать, глядя — казалось, очень долго — в пустые небеса. Потом волшебник покосился на свою спутницу — и увидел струящиеся по ее щекам слезы.

— Как ты, подруга? — угрюмо спросил он, протягивая руку, чтобы прижать Шторм к себе, понимая, какое это ничтожное утешение — единственное, на что он способен.

Она покачала головой.

— Эти иллюзии — единственная магия, что у меня осталась, — шепот Шторм был полон скорби. — Во что мы превратились? Ох, Эл, что с нами стало?

Они оба знали ответ.

Они были пустышками: Шторм юной и красивой, но без своего глубокого и певучего голоса, практически без магии — та ушла вместе с голосом; Эльминстер, не утративший прежней мощи, но не рискующий использовать заклинания — ведь с каждым заклятьем его рассудок погружался в бездну безумия. Они уже и сосчитать не могли, сколько раз после года Синего Пламени Шторм приходилось заботиться о своем наставнике, когда Эл решал, что ему отчаянно необходимо швырнуть заклятие... и на целые годы превращался в безумца.

Их обоих терзала жажда.

Отчаянная, гложущая жажда силы и могущества, каким они обладали в юности. Благодаря древнему тайнику, что когда-то принадлежал Азуту, Эльминстер и Шторм могли бы захватить юные и сильные тела для себя. Боги, это заклятие было таким простым!

Так что Эльминстер постоянно подвергался искушению. Захватить новое тело, начать новую жизнь... или умереть.

Время для забвения уже давно настало, и они так устали от ноши Избранных, но почему-то просто не могли сдаться последним холодным объятьям. Пока нет.

Не после долгих сражений во всех уголках мира в попытке исправить все зло в Королевствах. Конечно, эта борьба была бесконечной, но еще столько необходимо было сделать...

И не было никого, кому можно было бы доверить такую задачу. Никого.

Каждое существо, которое они встречали со времен Синего Пламени, заботилось лишь о самом себе. Или просто не способно было понять, что именно нужно делать.

Так что Эльминстер и Шторм, бывшие агенты в прошлом самой могущественной богини мира, делали то немногое, на что еще были способны — пустить слух там, спасти кого или прикончить здесь... по-прежнему стоя у руля... и эта работа сберегала им жизнь последние сто лет.

Кто-то же должен был спасать Королевства.

Зачем? Кто они такие, чтобы вмешиваться?