Марина Дяченко - Корни камня

Читать книжку — не значит в книжке жить. Всегда и везде, в самых неприятных ситуациях он оставался собой — любимым сыном всемогущего Командора. Запереть Ивара в комнате — все равно, что запереть самого Онова, это немыслимо, это даже смешно… И он попытался расхохотаться — но выдавил лишь жалкое ненатуральное «хи-хи».

Неужели проступок, на который он толкнул и брата, столь тяжел?! Неужели отец, которому наверняка уже доложили, что сын его Ивар мается под замком, только сурово нахмурился и сказал: «Пускай»?!

Что ж. Если такое предположить — тогда смело можно воображать и розги, которые принесут с минуту на минуту…

Ивар невольно взглянул на дверь. Поежился.

А если отцу не доложили — то что же тогда? Эти люди, которые обращались с ними так жестко, так сухо… Они что же, не понимают… не соображают, что творят?!

Его снова захлестнул праведный гнев; стиснув кулаки, он резко поднялся — и в ту же минуту дверь распахнулась.

Получилось глупо — будто он поднялся навстречу вошедшим, как и положено воспитанному мальчику. Возмущенный унизительным совпадением, он демонстративно улегся на спину и ногами в башмаках уперся в бежевую обшивку стены. Вошедших было было двое, один большеротый со шрамом, тот самый, что привел Ивара в бункер и запер на замок. Другой — незнакомый, длинноносый, с тонкой полоской усов над узкими губами.

Дверь закрылась. Вошедшие — Ивар видел боковым зрением — неподвижно стояли посреди тесной комнатки и бесстрастно разглядывали развалившегося на койке мальчика.

— Генерал, — вздохнул наконец усатый, обращаясь, по-видимому, к своему спутнику.

В ту же секунду Ивар был крепко взят за плечи и сдернут с кровати, причем ноги его повисли, не достигая пола, а удивленное лицо оказалось вровень с лицом усатого.

— Спасибо, — опять же со вздохом сказал тот, — достаточно… — И, обращаясь уже к Ивару: — Так удобнее говорить все-таки, ты не находишь?

Ивара, обомлевшего от такой наглости, усадили на койку; хлопая глазами, он выдохнул:

— Вы… Понимаете, что делаете? С кем разговариваете?

Усатый неспешно откинул койку у противоположной стены, удобно уселся, забросив ногу на ногу. Тот, что со шрамом — Генерал — остался стоять.

— Я говорю, — с улыбкой заметил усатый, — с сыном Командора Онова? Этот Командор — действительно твой папа?

Вот оно что. Они не поверили. Эти глупцы просто решили, что Ивар с братом выдумали свое родство со столь высоким начальником…

Ивар улыбнулся — кажется, облегченно:

— Свяжитесь и узнаете… Так просто. И вам за это ничего не будет — я сам все улажу…

— Спасибо, Ивар, — серьезно поблагодарил усатый.

Только теперь вглядевшись как следует в его лицо, Ивар понял, что видел этого человека раньше. Не важно, когда и где — если усатый знает Ивара, то, возможно, принадлежит к кругу близких к Командору людей…

Елки-палки, он ЗНАЕТ Ивара? Тогда как же…

— Теперь вы убедились наконец, что мы — это мы? Мы, черт возьми, можем вернуться домой?

— Нет, — все так же серьезно отозвался усатый.

Повисла пауза. Ивар открыл рот — и снова закрыл. Большеротый переступил с ноги на ногу — тихонько щелкнул пол.

— Почему? — спросил Ивар беспомощно.

Его собеседник хмыкнул. Откинулся назад:

— Зачем вы с братом прилетели на запрещенный объект?

Ивар замигал:

— Ну и что… в этом ужасного? Хотели посмотреть…

— Отец знал?

Ох, как нехорошо царапнуло у Ивара в душе! Он изо всех сил сдерживался, чтобы не сбиться на жалкий лепет провинившегося младенца:

— Отец… Ну и что такого?! Мы погуляли… минут двадцать. Если бы не ваши… мы вернулись бы тихонько и никто бы не узнал.

— О вашей находке? О бункере?

Ивара передернуло:

— Да мы не поняли, что это бункер! Подумаешь, тайны… Мы бы молчали о вашем драгоценном…

Он запнулся. Не хотелось дерзить.

Тихонько пискнул сигнал. Тот, что со шрамом, вытащил из-за ворота тяжелый медальон на цепочке — Ивар разинул рот. Медальон был из настоящего рубинового камня, роскошная вещь, служившая, по-видимому, всего-навсего телефоном.

— Барракуда… — вполголоса бросил обладатель шрама. — Ответь Милице.

Усатый поддернул рукав, обнажая браслет белого металла, с зеленым камнем; прижал к уху динамик, поморщился, с усмешкой отозвался:

— Не трепыхайся… Я этим занимаюсь, понятно? Из этого дерьма всем нам будет конфетка… Да. Все, и не дергай меня по этому поводу. Отбой.

Браслет уже скрылся под отворотом широкого рукава, а Ивар только сейчас догадался закрыть рот. Динамик удобнее носить прямо в ухе, а белый металл и камень не выполняют никакой утилитарной функции — это попросту украшения… Самые дорогие и самые, пожалуй, безвкусные на весь Город…

— Вы… — выдавил из себя Ивар, — вы, собственно, кто такой?

Тот посмотрел на него, все еще усмехаясь:

— Я-то? Я, мальчик, здешний координатор. Самый главный, понятно?

— Самый главный, — глаза Ивара сузились, — самый главный в Городе и на Объектах — Командор Онов… У всех у нас один координатор, это ВАМ понятно?

Тот, кого звали Барракудой, перестал улыбаться:

— Нет, малыш.

Он замолчал, давая Ивару возможность подольше похлопать ресницами.

— Нет, малыш… Вот тут твоя главная ошибка. Ты говоришь не с гражданами Города. Не с людьми Командора. Более того — так получается, что мы отцу твоему враги.

Кажется, Ивар улыбнулся — глупо, бессмысленно. Интересно, кто в этой комнате сумасшедший?

— Мы — тигарды, — веско сказал Барракуда, и Ивару показалось, что это слово он слышал раньше. — Ты знаешь, что такое племя… народ?

— Я знаю, что такое свободное сообщество вольного Го…

— Тигарды, — жестко оборвал его Барракуда, — не имеют ничего общего ни с Городом, ни с вольным сообществом.

Последовала длинная пауза.

— Вы ненормальные, — сообщил Ивар слегка разочаровано. — Вы живете на объекте «Пустыня», во владении Города, вы не заметили?

Барракуда хмыкнул:

— Заметили… И поверь, мы этим тяготимся. И существуем, честно говоря, потому только, что твой папа до сих пор ничего о нас не знает…

Пауза повторилась — еще более тягостная; Барракуда требовательно глядел на Ивара выпуклыми, как линзы, глазами.

— Я не понимаю, — сказал Ивар просто потому, чтобы не молчать.

— Тогда запомни. Не можешь понять — запомни, приучи себя к мысли, что кроме Города, существует еще и Поселок…

— Ерунда, — сообщил Ивар с отвращением.

Выпуклые глаза Барракуды вдруг вспыхнули лихорадочно и зло; охваченный внезапным раздражением, он с перекошенным лицом подался вперед: