Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

— Она ничем не грозит, — сказало Обличье. — Она боится и ждёт жалости. Это станет проблемой, но позже. Сейчас ты должен опасаться не её.

— Его. Знаю, — сказал Киан. Эйда у него за спиной вздрогнула — так сильно, что он заметил это, даже не оборачиваясь. Киан пристально осмотрелся. Дорога свернула в рощицу, огибавшую подножие холма, и вела меж редкой поросли деревьев. Здесь было трудно спрятаться и устроить засаду, но Киан имел достаточное представление о легкомыслии студиозусов, чтобы быть готовым к чему угодно.

— Через триста ярдов впереди, — сказало Обличье.

— Сколько их?

— Шестеро. По трое с обеих сторон дороги. Лежат в траве. У всех кинжалы. Луков нет.

— Стой, — сказал Киан, поднимая руку. Эйда проехала ещё несколько шагов, прежде чем поняла, что он обращается к ней. Последние несколько часов, пока он переговаривался с Обличьем, она ехала рядом с совершенно стеклянным взглядом. Теперь только посмотрела на его предостерегающе поднятую руку и натянула поводья.

— Жди здесь, — сказал Киан. Ему не надо было смотреть на неё, чтобы знать, что она покорно кивнула. Он снова огляделся, на всякий случай, и, съехав на обочину, пустил коня пробираться через небольшой овражек, шедший вдоль дороги. По дну овражка журчал ручей, вода весело плескалась под конскими копытами. Киан ехал шагом, стараясь передвигаться как можно тише.

— Слева, — сказало Обличье. — Ты увидишь их, если повернёшься.

Киан повернулся. И увидел.

И тогда, низко пригнувшись в седле, вонзил шпоры в бока коня.

Студиозусы тоже сочли овражек хорошим укрытием и лежали мордахами в траве, оттопырив зады и тиская рукоятки ножей, будто девичьи телеса. Киан, даром что налетел снизу, из заведомо невыгодного положения, в два счёта смёл их конём — пикнуть не успели. Он сразу понял, что Ярта Овейна среди них нет, и не церемонился. Чёрное копыто жеребца пробило лоб одному мальчишке и стукнуло в грудь другого, опрокинув навзничь. Третьему Киан, выхватив меч, срубил голову на скаку. Трое других уже бежали к нему с другой стороны дороги, отчаянно вопя и, видимо, пытаясь таким образом придать себе храбрости. Киан мельком подумал, что если бы они кинулись на него с двух сторон все вместе, пока он ехал по дороге, то могли успеть пырнуть в живот коня. Кто-то вцепился сзади в полу его плаща и потащил вниз, обнажая левое плечо. Киан круто развернулся. Мальчишка, схвативший его, посмотрел на Обличье, Обличье посмотрело на мальчишку. «Не Ярт Овейн; хорошо», — подумал Киан, когда студиозус дико завопил, шарахнулся назад — и через миг рухнул, брызнув на сочную зелёную траву кровью из перерубленной шеи. Оставалось двое; один бросил кинжал и сломя голову бежал прочь. Киан не стал его преследовать.

— Сдавайся, — сказал он, направив залитое кровью лезвие в лицо Ярта Овейна — бледное, худое лицо, перекошенное от страха.

— Где моя сестра, ублюдок? — выкрикнул Овейн, смешно размахивая перед собой кинжалом в вытянутой руке. — Что ты с ней сделал?

— Ты поранишь себя, — сказал Киан. — Брось нож и ляг на землю, Ярт.

Его хрипловатый негромкий голос, казалось, на мгновение смутил паренька. Тот растерянно шагнул назад, вертя головой, будто надеялся, что сестра, которую он так храбро и так глупо пытался спасти, выскочит из-за дерева и сама кинется ему на выручку. Киан воспользовался его замешательством и ударил клинком по руке плашмя, целясь в костяшки пальцев. Мальчик вскрикнул и выронил кинжал. Киан выдернул ноги из стремян и спрыгнул с коня — прямо на Ярта, сбив его с ног. Они покатились в траву. Парень кричал и дёргался, вслепую лупя кулаками. Киан перехватил его запястья, без труда сжал одной рукой и наскоро связал собственным Яртовым поясом. Потом поднялся, оставив мальчишку барахтаться в траве, и бережно вынул из поясной сумы вторую кожистую змейку с переливчатым синим узором на блестящей спине. При виде змейки Ярт Овейн тонко вскрикнул — и застыл, будто парализованный, глядя вытаращенными от ужаса глазами, как Киан подносит вертящуюся в ладони ленточку к его руке. Змейка соскользнула, поёрзала, устраиваясь, впилась в плоть — и растаяла, оставив на коже Ярта бледный голубой след.

Киан размотал пояс Ярта, обвитый вокруг запястий студиозуса, и бросил его на землю.

— Где твоя лошадь?

— В кустах, — всхлипнул парнишка. Когда Киан видел его в последний раз, он был совсем малышом и очень походил на Эйду. Теперь, к восемнадцати годам, он вырос в нескладного долговязого юнца с острым носом и по-школярски гладко выбритыми впалыми щеками.

— Как она, справная? Или те, что у твоих товарищей, были лучше?

— У… — парень прерывисто вздохнул, похоже, осознав наконец, что все его друзья, кроме одного — все, кого он втравил в эту глупую авантюру, — мертвы, мертвы по его вине. Ему стоило явного труда продолжить: — У Лорика ко… кобыла…

— Возьми кобылу Лорика, — сказал Киан. — Мы поедем быстро. Возвращайся на дорогу и жди нас там.

Пока Ярт всхлипывал, остервенело растирая руку, будто надеялся содрать с неё синюю отметину, Киан поднял и прицепил к своему поясу его кинжал, отёр от крови меч и подозвал отбежавшего коня. Впрочем, за коня можно было не волноваться: на его правой передней ноге, над копытом, виднелся точно такой же голубоватый узор, что и на запястьях Овейнов. Киан поправил плащ, прикрыв им левую сторону груди, вскочил в седло и, оставив мальчишку позади, выехал на дорогу, чтобы вернуться туда, где его покорно дожидалась Эйда.

— Можем ехать, — сказал ей Киан. — Твой брат теперь тоже с нами.

Она подняла на него ничего не выражающие глаза. И сказала:

— Это не ты, Киан. Это… это та тварь в тебе.

— Нам следует поторопиться, — ответил он. — Ты, должно быть, устала, но потерпи ещё немного. Вскоре мы сделаем привал.

— Это я виноват. Прости меня, Эйда, я так виноват…

Её белый плащ извозился в грязи и дождевой воде, тёмными потёками разукрасившей парчу. Непрактично оделась, думал Киан, раздувая угли в так и норовящем погаснуть костерке. Дрова отсырели, и искра высекалась плохо, а зажёгшись, ту же меркла под ударами дождевых капель, срывавшихся с мокрой листвы.

— Я не должен был втягивать тебя… прости меня, прости…

Эйда не отвечала, только неотрывно смотрела на брата и беспрестанно гладила по руке. Киан поворошил угли палкой, наконец удовлетворился их яркостью и поправил вертел над костерком. Под вечер сильно похолодало, и он запахнул плащ на груди. Обличье под тёмной тканью, казалось, дремало, успокоенное теплом.

— Что им нужно от нас?

Голос Эйды, от которого он вновь успел отвыкнуть, прозвучал резко и хлёстко. Словно она приказывала, словно требовала немедленного и чёткого ответа.