Светлана Прокопчик - КРЕСТ

Оттар пропитался теми героическими рассказами, как губка. Теперь он уже не посмеивался над набожностью Эрика: понимал, что тот не просто бьет поклоны, а отдает дань уважения величайшему рыцарю. Королю рыцарей. Богу королей рыцарей. Вовсе не был в его глазах Хирос смиренным, нет. Да, пожертвовал собой. Но разве рыцарь не готов всегда пожертвовать собой во имя Бога и Отечества?

А в княжестве про высокое не говорили вовсе. Там твердили, что старый князь растит сына затворником да святошей, и негоже мальчику быть таким замкнутым. Оттар обижался, как будто это про него сказали.

Кое-кто даже намекал, что не простой смертный их будущий князь, оттого его глаза, вроде бы серые, временами начинают мерцать, отблескивая серебряными искрами. Оттар насупливался, сжимал кулаки, тяжело дышал, усматривая в этом неприличное. Как и в том, что Эрика учили якобы демоны, жившие еще при Валенсарах, прежних королях, которые вроде бы сами были не совсем людьми, и за черные грехи свои навечно прокляты и низвергнуты в ад еще живыми. Но только Эрика демоны не учили. Какие демоны?! Оттар сам, собственными глазами видел, что уроки ему дает отец Франциск! Он и Оттару уроки задавал, Оттар старался, исполняя их.

Поначалу он полагал, что такое болтают из зависти. Однако настал день, когда и сам задумался.

На пятницу, в вечер, Оттар сказал за ужином:

— Бать, дай мне назавтра твой новый плащ.

— Зачем? — удивился тот.

— Мой истрепался. Я не могу поехать в Найнор в рванье, как бродяга.

Барон Зигмунд отодвинул миску с борщом, прищурился. Оттар приготовился к спору. Он знал, что старый скупердяй не позволит сыну просто так взять свой парадный плащ — бархатный, на беличьем меху. Дорогая и единственная по-настоящему нарядная вещь в доме. Оттар даже аргументы приготовил: мол, негоже наследнику позориться, нищету свою показывать. Отец, хоть и скряга, был весьма щепетилен в этих вопросах.

— Да перед кем там форсить собрался? — скривился отец. — Ежли доехать надо, так возьми мой дорожный, он не броский, но хороший. А новый к чему?

— Я же к князю еду! — воскликнул Оттар. — Не в кабаке, чай, посидеть…

Отец отмахнулся:

— А хоть бы и в кабаке. Видал я, в чем сам молодой князь ходит. В добротном, да, но форсу никакого. Чего тебе перед ним выставляться? — помолчал, потом заявил твердо, как отрубил: — Нечего. Езжай в дорожном. А пыль в глаза князю пускать не позволю.

Оттар растерялся. Такого поворота он не ожидал. Только сейчас подумал: а ведь правда, Эрик одевается очень скромно.

— Молодой князь… — протянул отец задумчиво. Покачал головой: — Старый князь — сеньор хороший, вот только сына… напрасно он так. Взаперти держит, мальчишка жизни совсем не знает. Добро ли?

— Наоборот — скромным будет, — вставила мать. Она сильно не любила Эрика.

— Да с чего?! Помрет старый князь, молодой до богатств дорвется и с непривычки промотает все! Ему ж погулять захочется… Ты на своих сыновей глянь, — ну, где ж они скромные, а? А ведь знают, что денег мало! Только и мечтают, чтоб побольше из моего кармана выгрести… Так и молодой князь.

Оттар нахмурился.

— Не промотает молодой князь состояния, — вдруг ляпнула мать. — Он душу Устаану продал. У таких всегда денежек без счета.

Оттар вскинулся, побагровев от гнева, но отец его опередил. Хлопнул ладонью по столу, прикрикнул:

— Молчи, дура! Наслушалась бабьих сказок…

— Сказки?! — взвизгнула мать. — Да какие сказки, сама я, собственными своими глазыньками все видала! Все-все видала! У меня оттого молоко и пропало, что Устаан прям надо мной пролетел, когда за душой младенчика и княгини явился! Княгиню-то забрал, а младенчика не стал, упросил его старый черт, князь-то наш, повременить пока! Оттого и родился Эрик, уж когда Ева-то померла! Да как она родить могла, она ж старуха уже была! А все потому, что старый князь обещался младенчика пожертвовать Устаану, вот почему! Только своего пожалел, нашего отдал! И Оттончика порчей в могилку свел, не иначе! Уж такой крепенький был Оттончик, такой хорошенький… — мать заплакала. — А как приехала я из Найнора, так в одночасье и помер… Не иначе — его душой старый князь откупился. А теперь до Оттара добирается! — завопила она. Вскочила с места, подбежала к Оттару, обвила руками, навалилась душной грудью, облила слезами. — Не отдам сыночка, довольно князь нашей кровушки попил… Уж не иначе Хиросом мы обласканы, коли все из моих сыночков князь жертву выбирает…

Оттар морщился, но терпел. Отец обмолвился как-то, что мать не в себе стала, когда Оттон помер. Агнесс появилась первой, за ней Оттар. А на следующий год мать родила мертвечика. Кто-то сказал ей, что порча на ней, что детей у нее больше не будет. А она возьми и роди Оттона. И так к нему душой прикипела! Тут княгиня рожать собралась, и мать к ней кормилицей позвали. Она и поехала. Что там было, доподлинно неизвестно, только княгиня и в самом деле померла, а мать привезли домой ночью в закрытой карете. Она в припадке билась, про чертей что-то несла. А Оттон на следующий день помер.

Отец никогда не слушал ее. Мало ли баб мрет родами? Да каждая третья. И что ж, всех младенцев, которые своих матерей убили, нечистыми считать? Да и то, что Оттон помер… Дети часто мрут. Почти всякой бабе приходилось мертвечиков хоронить. Дело ли — так из-за младенца убиваться? Еще родит. А и не родит, так что с того? Девка растет, и наследник есть. Меньше денег на детей потратят, коли больше никто не родится. Мать после того и в самом деле четыре года не беременела, зато потом родила Карла. Здорового, живучего. Но про проклятье говорить не перестала.

Выплакавшись и напричитавшись, мать ушла к себе. В зале у камина остались только Оттар, отец и Карл. Младший братишка робко спросил:

— Бать, а что — в самом деле молодой князь от нечистого?

— Хватит бабье слушать! — рявкнул отец. — Дура твоя мать! Где это видано, чтоб на расстоянии в жертву приносить?! Оттон здесь уже помер, и голова у него в крови была! Не иначе как твоя припадочная матушка его и приложила… А не будь она такой дурой, вы б с Оттаром сейчас оба в Найноре при княжеском дворе воспитывались, и кормились бы от княжеского стола, и одевались бы, чай, не в рванину! А все твоя дура-мать! Послал мне Хирос супругу… Один шанс выпал — и тот она упустила! Кормилица Эрикова, которую вместо вашей матери взяли, Фросинья, была кем? Солдаткой из Заплетенки. А стала кем? То-то. Домоправительница она теперь в Найноре. И дочка ее как княжна растет, вместо того, чтоб навоз выгребать на скотном дворе. А ведь простолюдинка! Но ума у нее Хирос не отнял, не отнял. У вашей матери его и не было никогда, а у нее — есть. Фроська еще и старого князя окрутит. Родилась простолюдинкой, а помрет княгиней. Вот как надо!