Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца

— Ваша церковь ни за что не допустила бы меня к вершинам власти без борьбы не на жизнь, а на смерть, — заметила Джилсепони.

— Тут я с тобой не согласен, — возразил Браумин. — Особенно после второго чуда на горе Аида, когда исполнился завет Эвелина. Даже Фио Бурэй покинул это святое место изменившимся человеком, не говоря уже о его понимании силы Джилсепони Виндон и принесенного ею блага. Он не стал бы противиться даже твоему назначению на пост начальствующей сестры аббатства Сент-Прешес.

Джилсепони не ответила. Все ее только что произнесенные слова о близости к государственной власти показались ей такими пустыми…

— Тем не менее, ты предпочла стать баронессой, поскольку знала, что в этом качестве способна принести больше пользы. И это справедливо, учитывая мою поддержку — поддержку твоего друга и настоятеля Сент-Прешес, — продолжал Херд. — Ты сделала поистине мудрый выбор, и любой житель Палмариса подтвердит это. Теперь тебе предстоит сделать еще один выбор, положив на одну чашу весов устремления своего сердца, а на другую — возможность принести миру еще большее благо. Можешь не сомневаться: превращение Джилсепони Виндон в королеву Хонсе-Бира будет расценено всем орденом Абеля как великая благодать!

— Будущее церкви и так выглядит достаточно светлым, — возразила баронесса.

— Поистине так! — воскликнул Браумин. — Завет Эвелина духовно объединил многих наших братьев, которые прежде враждовали друг с другом. Если не навсегда, то хоть на какое-то время…

Последние слова были произнесены с предчувствием каких-то зловещих событий, и это не ускользнуло от проницательной Джилсепони.

— Здоровье отца-настоятеля Агронгерра становится все хуже, — сообщил Браумин. — Он ведь очень стар и, судя по всему, безмерно устал. Год, от силы два — вряд ли его правление продлится дольше. Да и его пребывание в этом мире, опасаюсь, тоже.

— Пока нет ясности с его преемником, — произнес Виссенти. — Скорее всего, на этот пост метит Фио Бурэй.

— Который получит мою поддержку, — неожиданно для Джилсепони вставил Браумин.

— А ты сам не желаешь дерзнуть и попытаться занять место отца-настоятеля абеликанского ордена? — поинтересовалась баронесса.

— Боюсь, что я все еще слишком молод для столь высокого поста, — возразил Браумин. — А если бы я выставил свою кандидатуру, то тем самым лишил бы Бурэя многих голосов.

— Не помню, чтобы ты восхищался этим человеком, — напомнила ему Джилсепони.

— Но уж лучше он, чем другой претендент, — ответил Браумин. — Ведь за магистром Бурэем в списке претендентов на этот пост идет Олин Жантиль — настоятель Сент-Бондабриса. Как известно, он не принял завета Эвелина.

— От Энтела до Барбакана не так-то просто добраться, — заметила Джилсепони.

— Во времена чумы Олин тайно поддерживал Маркало Де'Уннеро и его братьев Покаяния, — добавил настоятель Сент-Прешес.

Братьями Покаяния именовали себя монахи-отступники, которых собрал вокруг себя неистовый Маркало Де'Уннеро — заклятый враг Джилсепони. Орден Абеля отказался признать этих самозваных братьев, что не мешало им сеять смуту и устраивать мятежи в разных уголках королевства, добавляя к жертвам розовой чумы сотни новых. Братья Покаяния утверждали, что розовая чума якобы является наказанием Господним за повсеместный отход людей от истинной веры. Главными виновниками смертоносной болезни они объявляли последователей Эвелина, а также темнокожих бехренцев.

Баронесса молчала. Утверждение Браумина немало ее удивило.

— Все идет к тому, что магистр Фио Бурэй одержит верх. Но и Олина нельзя сбрасывать со счетов — он не новичок в закулисных играх. В любом случае, спокойное плавание корабля, который зовется абеликанской церковью, может неожиданно оборваться, и тогда начнется буря. Поэтому для нас всех было бы гораздо лучше, если бы баронесса Джилсепони оказалась на вершине власти.

Джилсепони долго и пристально глядела на своих друзей. Неужели на ее плечах лежит мало ответственности? Получается, что так, если ей недвусмысленно предлагают взвалить на себя еще более тяжкую ношу. Она снова представила себе образ короля Дануба — обаятельного, искреннего и надежного человека.

С этим трудно спорить. И все же… все же она никогда не сможет любить его так, как любила Элбрайна.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Хмурое утро

Их жизнь в десять раз длиннее моей! В десять раз! А после этой жизни их ожидает другая, тогда как мне после смерти суждено гнить в земле, навсегда погрузившись во тьму забвения.

Но почему я не родился эльфом, почему я не часть народа тол'алфар? Зачем родителями моими оказались слабые человеческие создания, обрекшие меня на недолгую жизнь, которая исчезнет, мелькнув подобно мигу? Почему по отношению ко мне проявлена подобная несправедливостъ? И вдвойне несправедливо, что я вырос среди тол'алфар — бессмертных существ, рядом с которыми все ограничения моего человеческого наследия ежедневно и ежесекундно предстают передо мною во всей их болезненной очевидности!

Госпожа Дасслеронд не стала скрывать, что ожидает меня в дальнейшем. Оказывается, если я не погибну раньше от вражеского удара или меня не сгубит какая-нибудь болезнь, моя жизнь продлится шестьдесят, в лучшем случае — семьдесят или восемьдесят лет. До ста лет доживает ничтожно малое количество людей. И это предел. Сама Дасслеронд видела рождение и закат шести столетий. Я же, если мне повезет прожить хотя бы одно, буду считаться необычайно удачливым человеком. А Дасслеронд станет свидетельницей и моей смерти.

Что еще обиднее, предводительница народа тол'алфар выглядит ничуть не менее юной и полной сил, чем другие эльфы, которые намного моложе ее, и никогда не жалуется на усталость. Меня же предупредили, что слабость и дряхлость овладеют моим телом намного раньше, чем ему настанет конец. Сейчас мне четырнадцать лет, и по меркам людей я едва ли могу считаться взрослым, хотя крепок как телом, так и разумом. Я узнал, что мое телесное развитие будет продолжаться вплоть до тридцати лет, после чего начнется увядание. Почти незаметное на протяжении четвертого десятка, потом оно станет проявляться все более ощутимо.

За что мне подобное проклятие?

Как мне успеть увидеть и познать все чудеса мира? Как мне сохранить память о моих спутниках, память о событиях, которые эльфам-долгожителям кажутся не стоящими внимания, тогда как человеку — чрезвычайно важными и значимыми? Как мне суметь раскрыть загадки бытия и понять смысл собственного существования, если конец моей жизни столь близок?