Элейн Каннингем - Эльфийская песнь

Распорядитель объявил первого соискателя награды, и лицо Вина вспыхнуло от удовольствия: это была цыганская баллада о давнем союзе между Арфистами и колдуньями Рашемена. Повествование осуществлялось при помощи музыки и танца. Лишь немногие исполнители могли так точно передавать содержание баллады языком движений.

Зрители встретили артистов аплодисментами. На платформу выбежали низкорослые смуглые люди со скрипками, барабанами и треугольными лирами, которые они называли балалайками. В роли главной рассказчицы выступала рашеменская женщина – миниатюрная и стройная, одетая, как принято у этого народа, в длинную черную юбку и вышитую белую блузу. Она появилась на сцене босой, с туго заплетенными в косы волосами, уложенными на голове наподобие короны. Женщина неподвижно стояла в самом центре платформы, а музыкальное сопровождение между тем началось ритмичным бренчаньем самой большой басовой балалайки. Сначала женщина «пела» лишь движениями темных глаз да сдержанными жестами рук, но по мере того как вступали остальные инструменты, артистка украсила свой «рассказ» танцевальными шагами, постепенно убыстряя темп, выводя замысловатую историю магии и интриг, битвы и гибели. Танец-рассказ рашеменских цыган обладал колдовской силой, а женщина на сцене была одной из лучших исполнительниц, виденных Вином. И все же что-то насторожило его во время выступления.

Сначала несоответствие показалось случайным – несовпадение жестов рук, зловещая нота скрипки. Вин не мог понять, как это могло случиться; исполнители волшебной баллады прошли все отборочные испытания, ведь только лучшие артисты могли принимать участие в заключительном концерте.

Через некоторое время Вин осознал, что классическая баллада была искажена преднамеренно. По обычаю Арфистов, удивительное арпеджио надлежало исполнять балалайке-сопрано, а сегодня эта часть отсутствовала полностью. Ритмичный перебор басовой балалайки, соответствующий образу Эльминстера, мудреца из Долины Теней, превратился в дробный стук, что наводило на мысли об угрозах и опасности. На глазах у пораженного эльфа рассказчица оступилась, но затем снова подхватила мелодию. Все быстрее и быстрее кружилась женщина, но ее босые ножки выводили совершенно новую историю.

Вин оторвал взгляд от сцены и посмотрел на Керигана. Если его друг и заметил что-либо, кроме развевающихся юбок и босых ножек, на его широкой физиономии это не отразилось. Встревоженный эльф стал рассматривать зрителей, ожидая увидеть возмущение на лицах самых искушенных бардов, но, к его изумлению, все до единого следили за представлением с радостными улыбками и, что более странно, с восхищением. Под конец цыганского танца аудитория взорвалась восторженными криками и громкими аплодисментами. Рядом с Вином оглушительно свистел в знак одобрения и топал Кериган.

Эльф сгорбился на своем месте, он был слишком ошеломлен, чтобы присоединиться к общему

восхищению или дожидаться, пока аплодисменты утихнут. Резкий толчок со стороны Скальда заставил его снова обратить внимание на сцену, где хор молодых прекрасных жриц исполнял балладу, восхвалявшую Сьюн, богиню любви. И это произведение, как заметил Вин, претерпело изменения.

Выступления следовали одно за другим, но каждая баллада сильно отличалась от тех, которые Вин слышал еще в юности. По бардовской традиции все произведения сохранялись неизменными и переходили из поколения в поколение. И все же эльф ни разу не заметил никаких признаков неудовольствия на лицах зрителей. Остаток концерта прошел для него как во сне, от которого менестрель не мог очнуться. То ли он сошел с ума, то ли прошлое оказалось переписано в умах и памяти сотен самых искусных бардов Северных Земель.

Вин Эшгроув не мог решить, какой из вариантов пугает его сильнее.

Глава 1

В самом сердце Глубоководья, в таверне, известной как своим элем, так и хранящимися в ней секретами, в уютной потайной комнатке за ужином собрались шестеро давних друзей. Толстые стены из дикого камня и массивные бревна потолка поглощали все звуки, доносившиеся из кухни и общего зала, а посредине каждой из четырех стен виднелись крепкие дубовые двери. Над каждой дверью призрачным голубоватым светом мерцали лампы. Эти волшебные светильники удерживали голоса внутри комнаты, а также не давали излишне любопытным магам заглянуть в нее при помощи волшебных кристалл лов. В центре комнаты стоял круглый стол из полированного тикового дерева, а слегка продавленные и изрядно потертые кресла вокруг свидетельствовали о частых и продолжительных беседах. Купол бледного призрачного сияния накрывал стол сверху, не давая ни одному слову пересечь магический барьер. В городе, душой которого были в равной доле золото и интриги, заклинания скрытности не были редкостью. В общем и целом сцена казалась весьма обычной, чего нельзя было сказать о собеседниках.

– Я узнала об этом только вчера ночью, – продолжала начатый ранее разговор Ларисса Неатал, ослепительно красивая рыжеволосая женщина, одетая, несмотря на довольно раннее утро, в расшитое жемчугом шелковое платье. Она рассеянно водила пальчиком по ободку бокала, время от времени извлекая протяжный тоскливый звук из недр поющего хрусталя. – Я развлекала Винеда ап Гэвина – князя одного из малых муншаезских королевств, – и в какой-то момент он заговорил о гибели всего урожая на одном из островов. Поля и луга на целые мили вокруг Каэр Каллиндира таинственным образом высохли всего за одну ночь!

– Это большое несчастье, никто не сомневается, но оно не затрагивает интересов Глубоководья, так что не о чем проливать слезы, – заметил Мирт Ростовщик, складывая руки на груди поверх туники, покрытой после ужина разнообразными пятнами.

Киттен, наемница, на голове которой топорщилась пышная копна каштановых волос, а кожаный корсет был расстегнут, чтобы продемонстрировать соблазнительную ложбинку между грудей, наклонилась вперед и игриво ткнула пальцем в обширный живот Мирта.

– Это ты так говоришь, сэр Пивное Брюхо. А те из нас, у кого вкусы более утонченные, – она сделала паузу и обвела присутствующих притворно скромным взглядом, – знают, что эти новости предвещают неприятности для Глубоководья, не стоит даже обращаться к Эльминстеру с его свирелью. – Она перевела взгляд на свои длинные пальцы с ярко-красными ногтями. – Во-первых, знаменитые сады целебных трав вокруг старого колледжа. Душистый ясменник оттуда идет на изготовление молодого муншаезского вина, которое привозят на Летнюю Ярмарку. Нет ясменника, не будет и вина, а? Самая качественная шерсть поступает тоже оттуда, а если овцы начнут голодать, весенняя стрижка пройдет впустую. Только попробуй сказать нашим ткачам, прядильщикам и портным, что неурожай на островах их не касается. А как насчет купеческой гильдии? На островах, куда ни плюнь, везде особы королевской крови, и все они стараются превзойти друг друга, для чего наперегонки скупают наши лучшие товары. Если у них есть деньги, конечно. Нет урожая, нет денег. – Киттен приподняла подведенную краской бровь. – Я могу продолжить.