Ян Сигел - Заклинатель драконов

Внезапно лунный свет поблек, тени от скал накрыли долину, и очертания их изменились, зашуршали взлетевшие листья, и в этом месте, где никогда не было ветра, пронесся поток воздуха.

Он вернется.

Тьма заволокла картину, и она пропала.

Пейзажи, города и деревни, храмы и замки меняются. Стены рушатся и превращаются в развалины. Повсюду разрастаются сорняки. Горы становятся полями, по ним волнами возвышаются холмы. Только одинокая скала вздымается в безоблачное небо. Картина передо мной расплывчата, временами, мне кажется, я слышу музыку, тихий звон колокольчиков, будто ветер тронул невидимые струны. Я вдыхаю холодный и резкий воздух, мы, должно быть, где–то очень высоко. Слышны песнопения, но я никого не вижу. И тогда я понимаю, что одинокая скала — это башня, башня, выросшая как одинокий зуб в челюсти гор. Под ней серые стены–утесы, окна в них, будто щели в камнях, и вот оттуда и доносятся звуки молитвы. Пение становится все громче, но ветер уносит его вдаль, и изображение, покрывшись рябью, перелетает к другим скалам, к другим небесам. Дождь поливает мрачный северный замок, его сильные струи бьют по глади озера у подножья замка. Стены замка — древние, но внутри все новенькое, полы застланы коврами, пламя пляшет в каминах над несгорающими бревнами. Огонь отражается в стеклах окон. Я вижу маленькую фигурку, выскользнувшую через заднюю дверь, слишком маленькую, чтобы быть человеком. Фигурка движется, немного прихрамывая, словно паук, у которого мало ножек. На плече существа что–то вроде копья. Оно слишком длинное и слишком тяжелое для него, однако крошка несет копье без напряжения. Существо торопливо движется к озеру и исчезает в струях дождя. Человек, гуляющий с собакой по берегу, проходит мимо, не замечая малышку.

— Гоблин! — презрительно произносит Сисселоур. — Зачем нам эти отбросы? Заклинание предупреждает: нам не нужна эта мелочь. — Она поднимается, чтобы загасить огонь, но колеблется, ожидая моей реакции. Она слишком хорошо знает мой характер, чтобы проявлять самостоятельность.

Я киваю головой:

— Достаточно. Пока.

Мы открываем задвижку дымохода, и дым устремляется наружу, свиваясь кольцами вокруг Древа, стараясь улететь высоко в небо, но ветер разгоняет его, и дым растворяется в воздухе. В это время наступает сезон, когда птицы вьют гнезда. Самые маленькие строят дома на нижних ветвях, где много насекомых, червей и всяческого пропитания. Выше располагаются мелкие хищники, которые грабят мышей, ящериц и других слабых соседей. Ближе к большим ветвям долбят кору дятлы. На самом верху живут орлы, которые больше человека, летающие существа без оперения, возникшие на заре истории, и другие создания, занявшие свободные места в птичьем королевстве, хотя все они вовсе и не птицы. Однако кто забирался наверх, чтобы все рассмотреть? Древо неприступно, неизмеримо. Оно хранит свои секреты. Может быть, оно выше всех самых высоких гор. Древо пронзает слой облаков, достигая космического купола. Мне не хочется видеть это. Разум отказывается это понимать, пространство слишком велико, чтобы размышлять о нем. Я знаю, где следует остановиться. Однажды я нашла яйцо, упавшее откуда–то сверху, оно было размером с человеческий череп. Голое существо, лежащее рядом с разбитой скорлупой, было с крыльями, заканчивающимися когтями, были когти и на его ногах, а голова напоминала человеческого эмбриона. Я не прикоснулась к нему. Ночью в том месте слышалось хрюканье свиньи, а наутро там уже ничего не было.

Когда птицы вьют гнезда, они ужасно шумят, бранятся, верещат и клацают клювами. Я предпочитаю сезон созревания голов, когда они начинают бормотать. Это гораздо более приятные звуки.

Снова загорелся огонь заклинаний, повалил дым. Среди зыбких образов я опять вижу башню, теперь уже ближе, и мне лучше слышно молитвенное пение, стал гораздо громче серебристый перезвон колоколов. Я чувствую, что в этом месте никогда не стихает ветер. Смотрю дальше, в более отдаленное время. Замок у озера. Вижу косматых бородачей, одетых в меха и кожу. На их ножах, коротких мечах странно поблескивает кровь. Идет сражение на зубчатых стенах замка и в Главном Зале. Там и сям мелькает фигурка гоблина, который невидимым кинжалом подрезает подколенные сухожилия врагов. Это удивляет меня: обычно гоблины не отличаются такой наглостью. В камине горит целая сосна. Огромный рыжеволосый человек выхватывает горящее дерево из огня и начинает размахивать этой невероятной дубиной, повергая врагов полыхающим пламенем. При этом он задевает и своих воинов, но такая мелочь не имеет, кажется, для него никакого значения… Соратники рыжеволосого издают такой громкий победный клич, что дрожат стены замка и картина пропадает.

Затем видение восстанавливается, показываются очертания дома. Строгий дом с серыми стенами, за ним вздымается какой–то шпиль. По тропинке, ведущей к воротам сада, спускается гоблин. Для такого вида гоблинов он необычайно высок, около трех футов, и весьма волосат, у него кустистые брови и лохматые мочки ушей, голова — в шапке курчавых волос, похожих на овечье руно. Тело его покрыто клочками кожи и меха, и трудно различить, где одежда, а где — его собственная шкура. Ноги — босые, цепкие, с дюжиной пальцев на каждой ступне. У него коричневая кожа и очень смышленые глаза, более смышленые, чем бывают порой у человека, в них нет белка, а только радужная оболочка цвета ореха. Он останавливается, оглядывая склон холма, дом и сад взглядом, от которого ничего не может укрыться. Он поочередно каждой ноздрей нюхает воздух, затем продолжает свой путь по дорожке.

— Зачем нам нужно так внимательно его разглядывать? — Сисселоур слегка обескуражена, она всегда выискивает возможность обидеться. — Это же гоблин. Домашний гоблин. Он ничего не значит.

— Нет, это что–то значит, — отвечаю я.

Появляется множество людей, лица наслаиваются

друг на друга. Некоторые из них знакомы, другие — нет. Среди них мужчина в плаще с остроконечным капюшоном, он меняет какую–то бутылку без наклейки на сумку, в которой что–то лежит. И вот этот же мужчина, но уже старше, беднее, хотя и в той же одежде, шагает по пустынному полю, над которым нависли крылья облаков. Когда–то, у него на родине, его звали Габбандолфо, хотя были еще и другие имена. Но он утерял всю свою силу и свои титулы, а теперь бродит по миру с целью, которая не может быть достигнута, он идет в никуда. И тем не менее с появлением этого персонажа я настораживаюсь: парадоксально, но с тех пор, как он стал бессильным, его присутствие таит в себе угрозу, мрачность и неопределенное предостережение. Он прокрадывается в видение, как стервятник, выискивающий поле битвы, о котором только ему заранее все известно.