Мелани Роун - Принц драконов

— Идиотка! — потеряв терпение, зарычала Андраде. — Ты что, ничего не поняла? Разве ты не слышала пунктов четыре, пять и шесть?

— Как же я могла их слышать, если ты не успела их назвать? — вспыхнула Милар. — Разве я могу принять правильное решение, не имея нужных сведений?

— Извини, — пробормотала Андраде. — Раз так, слушай. Пункт четыре: в этом году принц Чейл Оссетский приедет на праздник Риаллы с тем, чтобы подписать соглашение о торговле. Пункт пятый: лорд Даар с Гиладского взморья собирается женитьcя и ищет себе знатную невесту. Пункт шестой: этот развратник принц Виссарион Крибский замыслил то же самое. Куда конь с копытом… Так вот, если все они примкнут к Ролстре, не считая официальных союзников верховного принца, Зехаве не устоять. Каждый знает, во что вы превратили свои владения. Пустыня никогда не была цветущим садом, но вы умудрились хотя бы ее часть сделать земным раем. Эта местность, Чейналев Радзин, Тиглат, Туат и Белые Скалы — то есть исконная вотчина предков Зехавы

— в конце концов стала плодородной. Думаешь, им приятно смотреть на чужое богатство, когда у самих есть нечего? Стоит нанести оскорбление одной из дочерей верховного принца, как они тут же бросятся мстить за ее поруганную честь, а особенно те, кто женат или сватается к ее сестрам. — Она остановилась, поняв по потрясенному лицу Милар, что та поняла всю тяжесть грозящей им — вернее, Рохану — опасности.

— Андри, — выдохнула Мил, — если все обстоит так скверно, как ты говоришь, то что же нам делать? Я не могу позволить Рохану жениться на одной из дочерей Ролстры: это значит лить воду на мельницу верховного принца! А если мы откажемся…

— Выход прост. Нужно как можно скорее женить Рохана, — сказала Андраде, видя, что сестра угодила в заранее подготовленную ловушку. — Я уже присмотрела ему невесту. А Ролстра ведь не может предложить жениться уже женатому человеку, правда?

Принцесса тяжело осела в кресло.

— Она красивая? — с убитым видом спросила Милар. — Из какой она семьи?

— Очень красивая, — успокоила ее Андраде, — и очень родовитая. Но даже если бы эта девушка была страшнее драконши и приходилась дочерью уличной блуднице, она все равно стоила бы Рохана. — Андраде выплюнула виноградные косточки в вазу и улыбнулась. — Дело в том. Мил, что у нее есть голова на плечах!

Стояла удушливая полдневная жара. Лорд Чейналь, обливаясь потом, следил за битвой тестя с драконом. Сколько времени она продлится? Из ран в золотистой шкуре бестии хлестала кровь, в одном из крыльев зияла дыра; судя по его подергиваниям, был задет нерв. Дракон рычал от ярости, пока Зехава играл с ним, как кот с мышью. Но до полной победы над чудовищем было еще далеко, и Чейн начинал волноваться.

Другие всадники тоже беспокоились. Они по-прежнему стояли полукругом и слегка подавались назад, когда дракон спрыгивал со скалы на песок, пытаясь напасть на Зехаву, занимавшего позицию напротив входа в ущелье. Решение о том, вмешиваться или не вмешиваться в бой, должен был принять Чейналь, а он, согласно правилам, мог отдать такой приказ лишь тогда, когда не оставалось иного выхода. Собравшиеся вокруг мужчины и женщины и раньше были свидетелями подобных поединков, но Зехаве еще никогда не противостоял такой грозный противник. Принц был щедр и позволял каждому унести зуб или коготь дракона на память о поединке. Однако сразить дракона-самца, да еще такого крупного, было позволено лишь самому принцу, и никто без особой причины не имел права вмешиваться в схватку.

Чейн изнывал от зноя, вспоминая о прохладном морском ветре, постоянно дувшем в его родном Радзине. При каждом свирепом ударе драконьих крыльев лорда обдавал вихрь горячего воздуха, мгновенно сушивший кожу, так что даже обильный пот не помогал выносить это пекло. Лорд покосился на ущелье, горевшее в отражавшихся от скал беспощадных солнечных лучах, а затем отвернулся и на несколько мгновений закрыл невыносимо болевшие глаза. Затем Чейн поерзал в седле и ощутил, что его волнение передалось коню. Тот прижал уши, и легкая дрожь прошла по его лоснящимся вороным бокам.

— Терпение, Аккаль, — пробормотал Чейн. — Принц знает, что он делает. — Во всяком случае, Чейн на это надеялся. Много времени прошло с тех пор, как дракон спустился со своей скалы и Зехава нанес ему первую рану. Движения принца становились все медленнее, а вольты его громадного вороного жеребца — все неторопливее. Чейну стало ясно, что силы двух старых воинов — принца и дракона — уравнялись.

Чудовище с ревом бросилось на Зехаву, и конь едва успел отскочить в сторону. Эхо битвы громом отдавалось в ущелье, и стоны скрывавшихся в тамошних пещерах самок перешли в жуткий вой. Каждая из них мечтала наконец остаться наедине с избравшим ее самцом и взывала к дракону, требуя его присутствия.

Аккаль снова задрожал, и Чейн едва успокоил коня. Чтобы перестать думать об угрожавших Зехаве когтях и зубах, молодой лорд начал подсчитывать, сколько драконих умрет в своих пещерах, так и не дождавшись совокупления, и сколько неоплодотворенных яиц останется лежать на песке после гибели дракона. Примерно пятнадцать самок, около двадцати яиц у каждой, но лишь пять-шесть вылупившихся из них дракончиков доживут до своего первого полета. Если умножить это количество на девять — а именно столько драконов-вожаков убил Зехава в период спаривания — и прибавить к этой цифре погибших самок, итог получался впечатляющий. Однако драконов по-прежнему оставалось слишком много. Раз в три года четыре сотни драконих откладывали в Пустыне яйца, что оборачивалось неслыханным бедствием для пастбищ и посевов. Убийство вожаков было самым действенным средством, позволявшим уменьшить количество драконов, поскольку вслед за вожаком погибали неоплодотворенные самки и яйца. Но и этого было недостаточно. Драконов было чересчур много.

Чейналь вздохнул и похлопал Аккаля по шее. Зехава честно делал свое дело и сильно сократил число этих мерзких тварей. Когда настанет очередь Рохана, сумеет ли он так же выполнять свой долг? Мысль была не слишком веселая. Чейн любил шурина и с искренним уважением относился к его талантам, но знал, что юный принц не любитель сражаться с драконами. Страсть к охоте была показателем воинского духа, а власть в Пустыне держалась лишь на воинственности. Чем еще гордиться правителю, как не победами на поле брани?

Лорды Радзина испокон веков охраняли единственный безопасный порт Пустыни и нажили авторитет и состояние на защите торговых судов. Чейн был честен с самим собой и одновременно обладал достаточным чувством юмора, чтобы понимать, что его предки промышляли беззастенчивым пиратством; платы, которая официально взималась за пользование портом, не хватило бы на одну стену замка Радзин. Однако быстроходные корабли под красно-белым знаменем радзинских лордов давно уже не грабили Малые острова и не скрывались в гротах, поджидая очередного богатого «купца». Теперь эти корабли прочесывали прибрежные воды, обеспечивая их безопасность. Но воинственность и деловая сметка были у лордов Радзина в крови, с лукавой улыбкой напомнил себе Чейн. Он сам с одинаковым наслаждением принимал участие в битвах, командуя отрядом воинов Зехавы, и каждые три года пригонял во время Риаллы табуны лошадей на продажу, форменным образом грабя тамошних жителей. Победить врага на поле брани или перехитрить покупателя — звенья одной цепи, на которой держится власть. В те памятные дни войны с меридами Рохан показал себя славным воином, хотя его родители чуть не умерли, узнав, что он участвовал в битве, никому не назвав своего имени (на это у него ума хватило). Но ни война, ни торговля не были призванием Рохана…