Дин Кунц - Единственный выживший

Между тем вибрация усиливалась, и воздух наполнился беспорядочно летящими предметами. Книги в мягких обложках, портативные компьютеры, карманные калькуляторы, пластиковые тарелки и вилки (когда разразилась катастрофа, многие пассажиры наверняка еще не закончили ужинать), пластмассовые стаканчики, одноразовые бутылочки с виски, ручки, карандаши и тому подобная мелочь – все пришло в движение и летало по салону, отскакивая от стен и людей.

Кашляя, задыхаясь от дыма, Мишель все-таки нашла в себе силы и заставила девочек наклонить головы. "Нагните головы, закройте лица руками…"

Их лица… милые маленькие лица. У семилетней Крисси были высокие материнские скулы и зеленые ясные глаза, и Джо никогда не смог бы забыть ни радости, плясавшей в этих глазах, когда Крисси брала урок балета, ни сосредоточенности, появлявшейся в этих маленьких крыжовинках, когда она вставала на место отбивающего в их домашнем бейсбольном чемпионате.

Нине было всего четыре. Она была очаровательным, курносым, пухленьким существом с серо-голубыми глазами, которые вспыхивали от неподдельной радости каждый раз, когда взгляд девочки падал на какое-нибудь живое существо: птицу, собаку, кошку. Ее тянуло к животным словно магнитом – как и их к ней, – словно Нина была новой реинкарнацией святого Франциска Ассизского, разговаривавшего со зверями. И это было не таким уж преувеличением, особенно после того, как Джо застал Нину в саду, где Нина с удивлением разглядывала пугливую ящерку, спокойно сидевшую у нее на ладошке.

Опустите головы, закройте лица…

В этих словах были и утешение, и слабая надежда на то, что все обойдется, что все они останутся живы и самое худшее, что с ними может случиться, это попавшее в глаз стекло или удар по голове компьютером, неожиданно обретшим способность летать.

Поднявшийся ураган все усиливался. Угол наклона стал таким, что прижатому к сиденью Джо никак не удавалось согнуться в поясе, чтобы защитить лицо.

Возможно, из люков в верхней полке выпали кислородные маски, возможно, самолет был поврежден, и поэтому система безопасности сработала не так, как надо, и спасительные маски оказались не у каждого пассажира. Джо не мог знать этого наверняка, и ему оставалось только гадать, дышали ли Мишель, Крисси и Нина нормально, или, давясь хлопьями жирной черной сажи, они тщетно ловили судорожно раскрытыми ртами хотя бы глоток чистого воздуха.

Плотные клубы дыма заволокли уже весь салон. В самолете – и в "Хонде" – стало темно и страшно, как в самой глубокой угольной шахте. В черном тумане зазмеились скрытые до поры язычки пламени, и охвативший пассажиров ужас усилился, ибо никто не знал, в каком направлении будет распространяться огонь и что будет, когда пожар забушует в салоне со всей яростью.

Воздействующая на падающий самолет сила стала такой, что весь фюзеляж судорожно вздрогнул. Огромные крылья трепетали так, словно готовы были вот-вот оторваться, стальные нервюры, шпангоуты и лонжероны стонали и выли, как живые существа, в мучительной агонии, а из-под обшивки раздалась как будто приглушенная оружейная пальба – это отлетали головки болтов. Где-то в чреве погибающего самолета с пронзительным скрежетом разошлись несколько клепаных швов.

Должно быть, Мишель и девочкам показалось, что самолет может развалиться на куски еще в воздухе и ворвавшийся в салон ураган разлучит их, выбросит в ночную темноту, и они, привязанные каждая к своему креслу, понесутся к земле поодиночке, но этого не случилось. "Боинг-747", обладавший многократным запасом прочности, был настоящим чудом конструкторской мысли и воплощенным триумфом современной технологии. Несмотря на неполадки гидросистемы и потерю управления, его крылья не отломились, фюзеляж не рассыпался на части. Под вой мощных турбин "Пратт и Уитни", словно бросавших вызов земному тяготению, лайнер падал на землю целиком.

В какой-то момент Мишель, должно быть, поняла что надежды нет, что они несутся навстречу смерти со все возрастающей скоростью, но – с характерным для нее мужеством и самоотречением – она наверняка думала в эти мгновения только о детях и попыталась как-то утешить их или хотя бы отвлечь. Словно наяву Джо видел, как она наклоняется к Нине, как прижимает ее к себе и, перекрывая грохот и лязг, задыхаясь от ядовитых продуктов горения, кричит ей на ухо "Все в порядке, малышка, я с тобой, и я люблю тебя! Ты моя самая лучшая маленькая девочка на свете!"

И пока самолет чертил темную ночь над Колорадо Мишель – даже в последние секунды жизни – не могла не найти слов и для Крисси. Она, несомненно произнесла их таким же взволнованным, но искренним и без тени паники голосом: "Все хорошо, дочка, мама с тобой. Возьми меня за руку и держи. Я люблю тебя и горжусь тобой. Все обойдется: мы вместе и всегда будем вместе…"

Сидя в своей "Хонде" на обочине оживленного шоссе, Джо слышал последние слова и голос Мишель так, словно он сам присутствовал при этом и запомнил, записал их в память, как записывает магнитофон. Ему отчаянно хотелось верить, что в эти решительные и страшные минуты его дочери сумели позаимствовать часть исключительной внутренней силы, которой обладала их мать – удивительная и стойкая женщина. Джо просто необходимо было знать, что последним, что его девочки слышали в своей жизни, был голос Мишель, которая говорила им о своей любви.

При столкновении авиалайнера с землей раздался взрыв такой силы, что его было слышно в радиусе добрых двадцати миль. Звуковая волна разнеслась по пустынным сельским районам Колорадо, потревожив сов в лесах, вспугнув с гнезд ястребов и орлов и разбудив усталых фермеров, дремавших в креслах у очагов или отправившихся спать с наступлением сумерек.

Катастрофа была ужасной. При ударе о землю "Боинг" не просто взорвался – он был разорван на тысячу обожженных, изуродованных, смятых и скрученных кусков, которые пропахали в разных направлениях безмятежно дремавший луг. Оранжевые брызги горящего топлива разлетелись во все стороны и зажгли плотные заросли вечнозеленых кустарников и деревьев. Триста тридцать человек, включая бортпроводников и экипаж, погибли мгновенно.

И Мишель, научившая Джо почти всему, что он знал о сострадании и любви, тоже исчезла, сгинула в этот страшный миг…

И Крисси, семилетняя балерина и бейсболистка, никогда больше не встанет к станку, не поднимется на пуанты и не взмахнет тяжелой, со свистом рассекающей воздух битой…

И если живые твари чувствовали такую же прочную связь с маленькой Ниной, как и она с ними, то в эту страшную ночь в лесистых холмах Колорадо все они дрожали в своих норках, зажмурив глаза и заткнув лапками свои мохнатые уши.