Анри Лёвенбрюк - Гаэльская волчица

Кольцо наконец подалось. В то же самое мгновение мертвые пальцы сомкнулись на пальцах Алей.

Девочка отчаянно закричала. Рука не разжималась. Она держала ее крепко, давя все сильнее и причиняя боль. Алее казалось, что мертвец хочет утянуть ее под песок. Завлечь в сердце пустыни, чтобы наказать. Внезапно она ощутила рукой странный толчок — он как будто передался ей от руки мертвеца, хотя, возможно, то была всего лишь дрожь страха. Смертного ужаса. Алеа отпрыгнула назад так далеко, как только смогла, вскочила и бегом бросилась к Саратее — вытаращив глаза и крича так, что саднило горло, — а кулак мертвого все грозил ей в спину, вздымаясь из песка.

Волчата родились ближе к вечеру.

Имала ощенилась пятью малышами, и они отчаянно пищали, пока ласковый язык матери не успокоил их. Пять маленьких серо-рыжих комочков с закрытыми глазами, курносыми мордочками и крошечными треугольными ушками были совсем беспомощными. Мохнатые лапы дрожали, упираясь в землю, волчата пытались встать, но равновесия удержать не могли.

Обессилевшая Имала совершенно растерялась. Она пыталась прислушаться к инстинкту, но пятеро волчат не только вызывали у нее нежность, но и ужасно пугали. Волчицу подавляло одиночество. Смерть Таймо означала, что ей придется заниматься выводком самой. Она взглянула на своих малышей, словно стараясь их запомнить. Каждый щенок чем-то неуловимо отличался от других — запахом, окрасом, формой ушей или ростом, и мать сразу научилась их различать. Один из пятерых волчат был самым крупным, толстым, шустрым и смышленым, другой, самый тощенький, едва дышал. Все дети были для Ималы особенными, чудесными и обещали превратиться в замечательных волков.

В нескольких шагах от нее ощенилась Аэна, но от Ималы ее загораживала стая, сидевшая вокруг подруги вожака.

Имала почувствовала укол ревнивой зависти, но тут же повернулась к волчатам, прижимавшимся к ее животу. Ее мучил голод, и она принялась поедать послед, но то и дело облизывала каждого из пятерых детенышей: они жадно тыкались в брюхо матери, ища соски. Кто же из самцов, думала Имала, отвлечется от Аэны и принесет ей немного свежего мяса, и зарычала, чтобы привлечь внимание клана. К ней повернулось несколько голов, но ни один из самцов не посмел подойти, никто не решался наперекор Аэне выказать ласку ее сопернице, — к тому же эта гордячка осмелилась произвести на свет потомство в такой момент, когда клан не нуждался в пополнении.

Имала устроилась поудобнее, носом подвинула волчат поближе к соскам и в изнеможении уронила голову на подстилку — ей требовался отдых.

Ее разбудило сопение малышей. Трое — и в их числе, конечно, самый толстый — уже не только нашли дорогу к соскам, но и поняли их назначение и теперь усердно сосали молоко. Имала издала тяжелый вздох, в котором смешались усталость и облегчение. Когда ее глаза привыкли к свету, она обнаружила, что практически вся стая отправилась на охоту, остались лишь Аэна с малышами — они лежали в тени большого валуна. Волчат у подруги вожака родилось больше, чем у Ималы, и они с самого начала казались крупнее и толще. Аэна подняла на нее глаза и угрожающе прижала уши к голове.

Имала не стала отвечать. Она уже тысячу раз выказывала подчинение, но теперь была слишком слаба и не понимала, почему Аэна с таким упорством утверждает свое верховенство. Возможно, она просто завидует небывалому меху Ималы? Или все дело в законе леса и стаи?

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву каменных дубов, освещали склоны холмов, словно покрытые пестрой красно-лилово-белой накидкой. Из-под земли проклюнулись первые ландыши. Песнь весны тихонько убаюкивала волчицу и ее малышей, весело стучал по дереву зеленый дятел, порхали в воздухе сизокрылые голуби. Имала готова была снова погрузиться в дрему, но тут на пороге логовища возник огромный волк. Очевидно, он охотился в одиночку — в зубах зверь держал кролика. Это был JIxop, величественный и благородный самец, не уступавший в силе Эгано. На мгновение Лхор остановился, положил свою добычу на землю и пометил ее. Он ясно давал понять, что это его добыча. Аэна наградила его презрительно-высокомерным взглядом и отвернулась, положив голову на своих волчат.

Волк вскочил и начал рвать шкурку кролика клыками, придерживая лапой. Он скалился и рычал, пока не освежевал дичь, и принялся есть, поглядывая то на одну, то на другую волчицу. Неожиданно Лхор вскочил и, против всяких ожиданий, отнес остатки кролика Имале и сел рядом, как будто приглашая ее поесть. Та не знала, на что решиться; Аэна низким ворчанием выказала свое недовольство, но вступить в единоборство с Лхором не смела, а Эгано был далеко. Волк подошел еще ближе и подтолкнул мясо прямо под нос Имале, так что волчица уже не могла отказаться. Она схватила тушку и не остановилась, пока не съела все, до последней косточки.

Лхор повернулся и исчез в лесу.

Глава 2

Новый дом

Великий Друид Альдеро стоял перед таинственным чертогом Шанха. Силы у него кончались, но он был счастлив, потому что нашел наконец тайное убежище, которое искал вот уже скоро год. Альдеро был стар, но упорством и решимостью не уступал молодым. Он сможет наконец выполнить то, что должно! Это станет ему долгожданной наградой — возможно, последней. Альдеро был один, но он почти физически ощущал силу собратьев-друидов, которые думали о нем на другом конце света. Ему это было необходимо.

Здание цвета золотистой охры, сточенное временем, словно вырастало прямо из внутренностей горы. Дворец, высеченный в этой желтой скале, был великолепен, но от него исходила невидимая угроза. Что за колдовство сделало его незримым для людей? Кто мог создать это чудо, кроме древнего народа, чье знание исчезло вместе с ним? Изящные, устремленные вверх линии стен гармонично переходили в своды арок и окон, являя миру застывшее чудо красоты. Бессмертной, высеченной в камне.

Солнце не проникало в святилище. Все казалось спокойным и холодным, нетронутым, почти мертвым, но Альдеро знал: его враг затаился внутри чертога. Он чувствовал его присутствие, словно читая знаки на поверхности камня и в глубине таившихся по углам теней. Враг поджидает Альдеро, готовясь убить его, но путь назад отрезан, а битва неизбежна — вот что гласили величественные письмена на темном своде над вратами чертога Шанха.

Морщинистое лицо Альдеро с длинной седой бородой скрывала тень коричневого капюшона. Он медленно положил меч на землю у своих ног, зная, что тот ему больше не понадобится. С этим врагом мечом не сразишься. Друид освободился и от заплечного мешка, и от перевязи.