Владимир Васильев - Нянька

За парком отменно прирученных автомобилей наблюдал медноликий кобольд, у которого в подчинении ходили четверо помощников – орк, орковирг и двое людей, В доме тоже имелись слуги – живых десять, не меньше. Все это Геральт успел выяснить, болтая с орковиргом, помощником кобольда, пока ждал с прогулки хозяйскую внучку. Мать Синтии Геральту не светило увидеть – та пребывала в постоянных разъездах, а ее многочисленные любовники в доме не засиживались: их гоняла охрана папаши, регулярно наведывающаяся по дороге в Белую Церковь и обратно. Сам папаша (для Синтии, соответственно, дед) появлялся редко. Имени его Геральту так и не назвали, да ведьмак и не стремился его узнать.

До того как Синтия вернулась с прогулки, Геральт успел, как уже говорилось, поболтать с орковиргом – механиком, побродить перед домом и получить довольно странную СМС-ку от Ламберта.

«Удачи тебе и терпения», – гласила она. Геральт хотел было позвонить и поинтересоваться, что бы это значило, но, конечно же, передумал, поскольку СМС-ками ведьмаки пользовались только тогда, когда намеревались передать коллегам что-либо важное и не ждали ответа.

По дому дали долго, минут десять. Бесконечные анфилады залов, лестницы, коридорчики с дверьми по бокам, снова залы… Каюты для гостей, слава жизни, оказались нормального размера – всего квадратов тридцать, не больше. Геральт выбрал угловую, наверное, из-за необычной формы. Как раз В этом месте дом пророс неким архитектурным излишеством башенного типа, поэтому комната формой напоминала круг, в который уголком вклинился квадрат. Круглая часть имела сводчатый стеклянный потолок, высокий-высокий, и огромные окна. Потолок квадратной части комнаты отстоял от пола метра на три, а окон тут не было вовсе. Зато была кровать, низкая и, просторная, полуприкрытая в головах дурацким балдахином с бахромой и рюшками. Еще в комнате имелись шкаф, стол, пара то ли больших тумбочек, то ли комодов-недомерков, четыре стула, два кресла, камин, две картины, изображающие пейзажи, и феноменальная люстра, описывать которую однозначно не стоило: любые слова показались бы блеклыми и невыразительными. Между комодиками располагалась дверь в ванную комнату, где, помимо квадратной, два на два метра, ванны и унитаза, нашлось также и биде. В этом приборе Геральт любил цинично мыть ноги и стирать носки, если, разумеется, вся сантехника была отдраена и сверкающа; Как, например, здесь.

– Годится, – буркнул Геральт, осмотрев жилище.

Синтия странно взглянула на него, но если и возникла у нее очередная нелицеприятная мысль, полуорка снова оставила ее при себе.

– Обед через полчаса. Внизу. Если не найдешь – крикни, слуги тебя проводят.

– А нельзя подать обед в комнату? – спросил Геральт чуточку капризно. – Не люблю я, знаешь ли, светские рауты. Вилку держи не так, не чавкай, не пялься на соседа… Лучше уж чавкать в одиночестве.

Синтия поджала губы. И долго-долго глядела на Геральта. Пристально глядела.

– Не пойму, чего ты добиваешься, ведьмак, – наконец сказала она. – Пытаешься настроить меня против себя? Пытаешься меня разозлить? Зачем тебе это?

– Совершенно незачем, – заверил Геральт. Просто я люблю одиночество. Во всех его проявлениях. – и поэтому плохо уживаюсь с живыми. Ну к чему мне портить обед твоей семейке?

– Совершенно ни к чему, – в тон ему отозвалась полуорка. – Ладно, обед тебе подадут в комнату, я распоряжусь. Но потом я приду. У меня много вопросов.

– Не раньше, чем через час, – заявил Геральт и сам удивился собственной наглости. Диктовать условия хозяйке, причем хозяйке капризной (по всему видно) и властной…

– Хорошо, – кивнула Синтия. – Через час. И вышла, плотно затворив двери.

Геральт немедленно подался в ванную, открыл воду, Щедро ливанул какого-то пенообразующего средства, разделся и, не дожидаясь, пока ванна наполнится, забрался в нее. Он любил лежать вот так, в только-только начавшей наполняться ванне и ошущать, как поднимается уровень воды. Вода приятно щекотала кожу. Когда выдавались редкие деньки общения с цивилизацией, Геральт, бывало, по

нескольку раз выпускал воду и наполнял ванну снова и снова. Блаженствовал. Почему-то для полного блаженства ему непременно требовался звук льющейся воды.

Когда он вернулся в комнату, оказалось, что обед уже подан. На столе обнаружился поднос с бокалом вина, прибором и несколькими тарелками закусок. Отдельно, сверкая начищенной крышкой, стояла посудина с супом, рядом, под крышкой поменьше, – горячее.

Хмыкнув, Геральт бросил полотенце на кровать и подсел к столу.

Готовили здесь вкусно. И вино было не из ординарных.

После обеда Геральт как был, в свежих шортах и более ни в чем, рухнул на кровать рядом с полотенцем и мгновенно отключился, даже не успев как следует порадоваться ощущению чистых простыней.

Проснулся он от прикосновения к плечу.

Открыл глаза. Рядом с кроватью стояла Синтия, облаченная в цветастый халатик. Волосы она собрала в конский хвост на затылке и вообще выглядела как-то по-домашнему, уютно и очень естественно в подобной обстановке.

– Какой ты тощий, ведьмак, – сказала Синтия, оценивающе рассматривая поджарое тело Геральта.

– Чудовища быстро вытравливают лишний жир, – буркнул он, недовольный тем, что слишком уж расслабился. Подпустил к себе постороннего и не проснулся при этом.

Стол, оказывается, уже успели прибрать – ни грязной посуды, ни использованных салфеток. Зато возник графин, которого раньше не было, и стакан рядом с ним. В графине обнаружился какой-то фруктовый напиток, в меру сладкий, в меру кисловатый – самое то для утоления жажды. Проигнорировав стакан, Геральт выдул половину напитка прямо из графина.

– А стаканом было cложно воспользоваться? – зачем-то спросила хозяйка.

– Несложно. Но и незачем, – ответил Геральт равнодушно.

Синтия склонила Голову набок, совсем по-детски: – Пытаешься выглядеть грубияном и невежей?

– Зачем мне пытаться? – удивился Геральт. – Я и есть грубиян и невежа. Я ведь ведьмак.

– Не лги. Весемир тебя всегда хвалил.

– Ты и Весемира знаешь?

– Знаю. Причем давно. Наверное, даже лучше тебя.

– Ишь ты, – снова попытался удивиться Геральт. Неудачно. Удивления он не испытал и вдруг неприятно изумился этому.

Это было очень забавно – удивиться собственному неумению удивляться. Парадокс, реникса. Впрочем, несколькими секундами позже Геральт понял, что скорее констатирует факт, чем удивляется.

Находить изменения в себе, причем вот так внезапно, всегда немного странно. Возраст. Все возраст. Ты взрослеешь и набираешься опыта, хотя по-прежнему считаешь себя сопляком. А это ведь не так. И осознание этого факта суть первый шаг от сопляка к мудрецу.