Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

– Ну-у... когда же наконец это утро... – проныл привратник, выглядывая из окошка караулки.

Густая тьма не собиралась поддаваться чаяниям нетерпеливого человека. Да и, по сути, он получил свое новое сокровище не далее как час тому назад. Впереди была еще вся ночь...

Мягкий Кот до дрожи в пальцах хотел поскорее пустить денежки в ход. Что же он сделает в первую очередь, когда его сменит на рассвете Горбун Тэм? Да побежит, не щадя сапог, на площадь Тысячи Висельников к меняле. Нет! Там ведь жулье на жулье сидит, да жулье из-за спины позыркивает! Еще обсчитают... Может, пойти к Казначею? Хотя лучше не связываться с этой алчной жирной крысой Ночного Короля... Где же повыгоднее обменять «дубы-полумесяцы»?.. Да в подвальчике «У Керка» – где же еще! Старик не обсчитывает, любит различные диковинки, да и перед стражей благоговеет – не то что эти пройдохи с рынка. И как это сразу не догадался?!

Ладно, обменять-то не проблема, а дальше... Мягкий Кот даже зажмурился от предвкушения. Двадцать, а то и тридцать золотых тенриев можно запросто выручить, учитывая размер монет, вес и редкость. А еще было бы неплохо, чтобы чистота не оплошала... Тогда можно дотянуть до всех пятидесяти!

– Отличная смена, Мягкий Кот! – в пылу чувств воскликнул привратник. – Ты и здесь не прогадал!

Действительно. Выручить полсотни тенриев – это вам не младенца обчистить. За такие деньги можно месяц гулять в кабаках, да не в порту, а в центре! А еще... Нет, об этом даже страшно подумать, Мягкий Кот наконец завоюет расположение Сюзанн с улицы Встречного Ветра. Ах, эта красотка, сведшая с ума добрую половину Сар-Итиада, не оставляла без себя и дня в безутешных мыслях бедного привратника. За ней бегают все, у кого есть ноги, а у кого нет – ползут в надежде заслужить хотя бы ее мимолетный взгляд, но все получают сапожком по... нет, об этом страшно даже думать! Шепчутся даже, что она ходила одно время в девках у самого Рейне Анекто, Ночного Короля, а может, она его сестра... или племянница. Точно Мягкий Кот не знал, но каждый, с кем он говорил о ней, клятвенно убеждал его в своей версии...

Ничего, теперь у него есть деньги, ведь – тут уж все сходятся во мнении – лишь за них можно купить ее дорогую любовь. И Мягкий Кот ее купит! Выкупит, словно заложенного коня, всю и без остатка! На два дня, не более, к сожалению, – он ведь не богач. Эх... Постойте-ка! Бансрот подери! Нужно было потребовать семь золотых у этого простофили! И как это он сразу не догадался! Если чужак с такой легкостью расстался с пятеркой таких замечательных монеток, то на две, а то и на все пять больше тоже, должно быть, не поскупился бы!

– Бансрот подери твою глупость, Мягкий Кот! Как ты мог упустить еще целых пять «дубов-полумесяцев»! Болван, болван, болван! Ты самый большой тупица во всей Северной Пристани, Мягкий Кот! Ведь Сюзанн могла бы пробыть с тобой на целых два дня дольше! Эх... Ну да ладно, что уж теперь... Упущенный ветер парусом не поймать.

Ничего, сегодня он обменяет свой навар, и это немного его успокоит. Лишь только первые лучи восходящего солнца коснутся шпиля-мачты на маяке Стылого Сердца, его только и видели сидящим здесь. Как же! Ищите себе иного дурака, господа Трут, Искра и Кремень! Сами-то небось, командиры стражи, бока и горбы отлеживаете себе на мягких перинах, а он вынужден сидеть здесь, в этой унылой каморке перед чадящей масляной лампой, и ждать утра, помирая от скуки.

Мягкий Кот еще долго радовался выручке, сокрушался об упущенной возможности, злословил по-тихому на своих командиров и вороватых менял и лелеял мечты о красавице Сюзанн с улицы Встречного Ветра. Минуты, словно убийцы, пущенные по следу, преследовали минуты, часы гнались за часами. Время шло, а ночь все не желала уползать. Лишь туман сгустился и начал подниматься от земли. В ворота никто не ломился, из города пару раз кого-то вынесли, однажды прочь вылетел всадник с дико извивающимся и глухо зовущим на помощь мешком на крупе коня. Все как обычно... Спокойная ночь в Сар-Итиаде.

– Жаль, нельзя брать пошлину за выезд из города, – пробормотал Мягкий Кот, поднося к окошку лампу и провожая одинокого похитителя раздраженным взглядом. – Ведь никто не любит, когда обыскивают их мешки – кто знает, что (или кто) там может оказаться! И пошлина, соответственно, лишь возрастет. Точно! А не подать ли эту замечательную идею господам Труту, Искре и Кремню?!

Мягкий Кот вернулся на свой стул и вновь вперился взглядом в «дубы-полумесяцы». Конечно же, он был столь задумчив, поглощен золотом да и попросту рассеян, что не заметил, как кто-то взирает на него через приоткрытую дверь. Взгляд блестящих смолянистых глаз неподвижно застыл на спине стражника. Бледный туман оседал на бархатно-черной с легким серебристым отливом шкурке. Небольшой зверек, походящий на средних размеров собаку, отличался вытянутой умной мордочкой и большими заостренными ушами – широкий хвост определенно был лисьим, как и хитрый прищуренный взгляд.

Зверек открыл пасть и будто бы что-то прошептал. Привратник Мягкий Кот в тот же миг вздрогнул и неким образом даже преобразился. Лис глядел на то, как плечи человека разогнулись, он обернулся, поднялся на ноги. Не заметив незваного гостя, стражник заходил по караулке взад-вперед, а спина его приобрела осанку, которой не имела, наверное, от рождения. Прежде мутный и бегающий, взгляд Мягкого Кота заблестел, будто наполнившись жизнью до краев.

Лис продолжал что-то шептать, и в его едва слышной речи угадывались слова: «Кот... должен вспомнить... человека... заботился... неблагодарный...»

Мягкий Кот взглянул на золото, и теперь в его глазах застыло отвращение. Сюзанн с улицы Встречного Ветра... Нет! Совершенно другая женщина предстала перед его мысленным взором. Почему-то он вдруг вспомнил о своей матери. Сколько же он не навещал старуху... Два или три года? А до этого однажды увидел, как она просила подаяние у какого-то заезжего чужака в подворотне у перекрестка Угрей. Где она сейчас? Жива ли еще? Помнится, она обреталась на чердаке недалеко от центра... Эти пять больших монет ей бы очень помогли. «Благодарный» сын ни разу до этого момента не вспоминал о человеке, который дал ему жизнь и вырастил. Мерзавец. Сам кутил в кабаках, шлялся по девкам и просаживал все деньги в кости и карты, когда мать голодала, ела отбросы и клянчила подаяние, как какая-то собака возле мясницкой лавки...

Странность внезапного прозрения нисколько не удивила Мягкого Кота. Резкая смена мыслей, настроения, характера – все казалось очевидным и само собой разумеющимся...

– Ну-у... когда же наконец это утро... – в который раз проныл привратник, выглядывая из окошка караулки.