Майкл Салливан - Персепливкис

— Возьмите старика, женщину убейте.

У Миранды сжалось сердце, когда солдат потянулся к мечу.

— Подожди, Гай! — сказал Аркадиус. — А как насчет Рога? — Старый профессор отступал, прижимая к груди мешок. — Патриарх ведь наверняка захочет получить еще и Рог!

Гай задержал взгляд на сумке Аркадиуса, и в его глазах вспыхнули огоньки торжества.

— Так он у тебя? — спросил куратор.

Аркадиус бросил отчаянный взгляд на Миранду, потом повернулся и побежал по дороге.

— Присматривай за девочкой, — приказал Гай одному из своих людей.

Потом махнул рукой другому солдату, и они вместе побежали за Аркадиусом, который мчался вперед с удивительной быстротой.

Миранда смотрела ему вслед — профессор был ее ближайшим другом. И он бежал в ту сторону, откуда они пришли. Полы плаща, точно крылья, развевались у него за спиной. Зрелище могло бы показаться забавным, если бы Миранда не знала, что на самом деле лежит в мешке. Она понимала, зачем профессор убегает, что это значит и чего он ждет от нее.

Миранда потянулась к спрятанному под плащом кинжалу. Ей ни разу в жизни не приходилось убивать, но у нее не было выбора. Между нею и девочкой стоял солдат, скорое всего это был рыцарь-серет. Повернувшись к ней спиной, он придерживал за узду лошадь Гая и одновременно внимательно следил за шипевшим на него енотом и Мёрси.

У Миранды почти не оставалось времени на раздумья, через мгновение Аркадиус будет пойман Гаем и его подручным. И она готова была расплакаться, потому что знала, чем это закончится. Они прошли вместе долгий путь, и теперь, когда цель почти достигнута, было так обидно попасть в западню, встретить смерть на обочине дороги… Трагедия — это слишком слабое слово для определения такой несправедливости. Однако у нее еще будет время для слез. Профессор рассчитывал на нее, и Миранда твердо решила, что она его не разочарует. Как много она успела прочитать во взгляде Аркадиуса! Наступил решающий момент. Если они сумеют доставить Мёрси к Модине, все еще можно будет исправить.

Она бросилась вперед и с размаху ткнула солдата в спину кинжалом. На нем не было ни лат, ни кожаной куртки. Острый клинок вошел в тело как в масло. Но солдат успел обернуться и сбить ее с ног. Удар кулаком пришелся по лицу. Она упала в снег, все еще сжимая в ладони скользкую от крови рукоять кинжала.

Шерсть у енота встала дыбом, и он злобно зашипел. Мёрси пронзительно закричала, поднялась на ноги. Солдат вытащил меч из ножен. Он был тяжело ранен, кровь хлестала из раны, но это его не остановило. Шатаясь, он направился к Миранде. Та бросилась к лошади, на которой сидела Мёрси, но серету удалось ее опередить. Миранда почувствовала, как в нее входит острый клинок. Живот пронзила острая, обжигающая боль, но в следующее мгновение она сменилась страшным холодом. У Миранды подогнулись колени, однако она успела вцепиться в седло руками. Испуганная воплями Мёрси и запахом крови, лошадь сорвалась с места и потащила ее за собой. Солдат упал на колени, на губах у него пузырилась кровавая пена.

Миранда напрасно пыталась взобраться в седло, руки у нее ослабли, а ноги перестали слушаться.

— Мёрси, крепко держи поводья и любой ценой старайся удержаться в седле, — велела она девочке.

В это время Гай и его подчиненный почти настигли Аркадиуса. Правда, куратор замешкался на мгновение, когда услышал крики девочки, и немного отстал, но солдат успел догнать и повалить старого профессора на снег.

— Мёрси, спасайся, — воскликнула Миранда, цепляясь за седло руками. — Скачи в сторону костров, там тебе помогут. Вперед.

Собрав последние силы, она ударила лошадь по крупу, и та рванула с места в карьер, опрокинув Миранду на спину. Лежа на снегу, она прислушивалась к затихавшему вдали топоту копыт.

— Вставай… — услышала она крик Гая, но Аркадиус уже открыл свою сумку.

Грохнул взрыв. Миранда почувствовала, как дрогнула под ней земля, и это несмотря на то, что она находилась в ста ярдах от дерущихся. Через мгновение ее накрыло снегом, поднятым взрывной волной. К небу взвилось сизое облако дыма. Аркадиус и догнавший его солдат погибли в одно мгновение. Гая взрыв сбил с ног. Оставшиеся без присмотра лошади разбежались.

Когда осел снег, Миранда снова увидела над собой светлеющее, предрассветное небо. Ей уже не было холодно. Боль в животе утихла, ноги и руки онемели. Щеки ласкал легкий ветерок. Во рту появился привкус железа, стало трудно дышать. Ей казалось, будто она тонет в воде. Мокрая от крови юбка плотно облепила ноги.

Однако Гай уцелел. Она слышала, как куратор проклинает старика, как он подзывает, словно собак, убежавших лошадей. Заскрипел снег, звякнула уздечка. Потом послышался удалявшийся стук копыт. Миранда осталась в полном одиночестве. Так она и лежала в тишине холодного зимнего утра. Потом на нее снизошло странное умиротворение, и она начала молиться вслух:

— О Марибор, отче Новронов, создатель людей, услышь меня… — Она в последний раз вздохнула и вымолвила: — Позаботься о своей единственной дочери…

Аленда Ланаклин выбралась из палатки наружу и вдохнула холодный утренний воздух. На ней было шерстяное платье с двойной подкладкой из меха, но она все равно дрожала от стужи. Солнце только начинало свой путь к зениту, низкое зимнее небо было подернуто молочной дымкой. Солнце уже больше недели не показывалось из-за облаков, и она начала сомневаться, что это когда-нибудь снова произойдет.

Аленда стояла на утоптанной площадке посреди палаточного лагеря. Он был разбит под кронами продуваемых со всех сторон ветром сосен. В закопченных до черноты ямах горели костры, к небу поднимались серые столбы дыма. Между кострами бродили какие-то люди, они зябко кутались в теплую одежду. Издалека было трудно разобрать, мужчины это или женщины. Однако Аленда знала, что в лагере нет никого, кроме женщин, детей и стариков. Они-то и расхаживали по утоптанному снегу, уныло понурив головы и глядя себе под ноги, словно боясь споткнуться.

Когда стало светло, все переменилось. Теперь вокруг царили тишина и покой. Зато прошедшая ночь была исполнена бушующих огней и криков ужаса. Они бежали по Вестфилдской дороге, потом задержались ненадолго, чтобы пересчитать людей, и снова отправились в путь. Аленда так устала, что почти не помнила, как они разбили лагерь.

— Доброе утро, миледи, — приветствовала ее Эмилия, кутаясь в накинутое поверх плаща одеяло.

Обычно по утрам горничная Аленды пребывала в игривом настроении, однако сегодня в ее словах не чувствовалось прежнего задора. Она стояла с мрачным лицом, покрасневшие руки дрожали, зубы стучали от холода.