Брайан Толуэлл - Конан и амулет небесного народа

Однако самым таинственным персонажем эпопеи является, бесспорно, Скучающий Маг. Поверьте мне, читатель: намеки и наводки, щедро разбросанные автором по всему тексту, мало приближают к разгадке тайны Милиуса. Можно бесконечно долго гадать о мотивах его поступков – некоторые из них вроде бы лежат на поверхности – но все наши (во всяком случае, мои) гадания напрасны – пока сам Скучающий Маг не раскроет свою тайну в самом конце эпопеи. Готов биться с вами об заклад, что лишь один из сотни читателей правильно угадает, кто есть маг Милиус, зачем он есть, откуда взялся и что ему в итоге нужно. А все остальные, когда узнают, воскликнут, как один: это же так просто!

Молодой писатель неплохо нагнетает интригу. Чем дальше, тем больше наращивается темп сюжета. При этом почти невозможно предугадать, кто из героев какую роль сыграет в дальнейшем повествовании. Из кажущегося мелким, незначительным случая может вырасти интрига поистине вселенских масштабов – например, "проходная" схватка Конана с демоном в бельверусском подземелье в конце первого романа фактически определяет развитие сюжета на сотни страниц вперед.

Иногда мне кажется, что автор в душе посмеивается над своими героями и над самим собой. Своеобразным, на грани "черного", юмором и слегка прикрытой пародийностью проникнуты многие эпизоды романов. Чего стоит хотя бы сцена в четвертом романе, когда внезапно выяснится, что тайны Книги Судеб, величайшей сокровищницы Знаний, – той Книги, с которой как раз и началась история Великой Души, той Книги, вокруг которой все носились на протяжении более тысячи страниц и нагнеталась особая аура могущественности, – так вот, сокровенные тайны этой замечательной Книги Судеб оборачиваются пшиком, а сам бесценный кладезь Великого Знания исчезает настолько стремительно (в самом буквальном смысле, в единый миг – читайте роман), что кажется, будто его не было вовсе. А сколько иронии в эпизоде из второго романа, где профессор, прибывший накануне из Будущего, перерезает заколдованные стальные цепи лазерным лучом, рождающимся из авторучки, – почти как у Джеймса Бонда! – затем освобожденный им Конан облачается в волшебную накидку-невидимку и попросту исчезает на глазах у изумленного профессора, и тот думает, что в мире Прошлого всякий владеет искусством телепортации… Или возьмите любопытную сцену, когда двойник Конана обстреливает укрывшегося под волшебной накидкой киммерийца из "браунинга", эта сцена с умышленной назойливостью повторяется трижды (!) в разных романах эпопеи. И, наконец, приметьте блестящие концовки романов – в каждой из них найдется своя изюминка, но особенно – в эпилоге последнего романа "Космическая Орда", где одна-единственная, как бы невзначай брошенная, фраза раскрывает практически все тайны и недомолвки семи предыдущих книг…

В общем, я весьма рекомендую вам эти семь романов Брайана Толуэлла. Это интересный опыт синтеза различных жанров современной фантастики. Наверное, далеко не во всем удачный, но, бесспорно, талантливый и знаменательный. Я рекомендую романы Толуэлла всем тем, кто рассматривает остросюжетную фантастику в качестве развлекательной литературы, "легкого чтива"; они не обманут ваших ожиданий и не заставят вас скучать. Я рекомендую эти романы также всем истинным фанатам фэнтези: у вас есть шанс по-новому открыть для себя давно знакомого героя. Я рекомендую романы Толуэлла и ценителям философской фантастики: те, кто возымеет желание отыскать в них некие глубинные мотивы, ненавязчивые обращения к извечным проблемам и аллюзии с сегодняшним днем, думаю, также не будут разочарованы.

И я верю, что с выходом в свет эпопеи "Конан и Великая Душа", равно как и романов Мэнсона, Гранта и О'Найт, полк почитателей "вечного героя" в России прибавится.

Джейсон Т. Бедфорд,

Форт-Бродерик, 1996 г.

Брайан ТОЛУЭЛЛ

Моим родителям

"…А еще там есть жемчужина

– чистая и прекрасная,

ровно лик Солнечного Митры,

– и всякая нечестивая магия

подле той жемчужины

вмиг теряет силу".

Сказание о Стране Небесного Народа,

скрижаль XLIV

ПРОЛОГ

Пожилой человек весьма невзрачной наружности сидел на простом деревянном стуле, не отрывая взгляда от небольшой шахматной доски, где, судя по всему, разворачивалась нешуточная баталия. Вот черная пешка, дойдя до первой горизонтали, превратилась в ферзя, и невзрачный старик, издав глубокомысленный звук – нечто среднее между "м-да" и "гм", обхватил плешивый затылок длинными крючковатыми пальцами.

Со стороны все происходящее могло показаться очень и очень странным, ведь, кроме ничем не примечательного старика, в маленькой комнате, обставленной однообразной серебристо-серой мебелью, никого не было. Да и сам старик фигуры не передвигал: казалось, они ходят по шахматной доске сами по себе, не требуя вмешательства игроков. И хотя фигуры бегали по доске довольно резво, непохоже было, чтобы партия близилась к завершению.

Старик наморщил лоснящийся белый лоб, по-видимому, размышляя, что будет делать вновь родившийся черный ферзь с окружившими его тремя белыми пешками (или они – с ним?), как вдруг яркий серебристый свет померк, а откуда-то сверху послышалось раздраженное шипение. Старик досадливо поморщился, и свет восстановил свою прежнюю яркость. Шипение, однако, не прекратилось, а, напротив, стало еще более громким и настойчивым.

– Проклятье! – с нескрываемой злобой изрекли явно не-человеческие уста. – В этой каморке мне не развернуться!

– Мое скромное жилище и не предназначено для приемов подобных тебе созданий, – равнодушно ответствовал невзрачный старик, продолжая внимательно смотреть на шахматную доску, а не в угол, где смутно просматривались очертания треугольной головы огромной золоченой змеи.

Шипение змеи превратилось в рев, от которого вполне могли бы лопнуть барабанные перепонки, если бы серебристые стены скромного жилища не поглощали лишние, по мнению его хозяина, звуки.

Пади ниц, презренный смертный! – проревела змея. – Разве ты не знаешь, кто я?!

Ты Сет, Великий Змей, Князь Тьмы, Владыка Ада, Властелин Мрака, Повелитель Ночи и прочая, и прочая, и прочая, – невесело усмехнулся старик, по-прежнему игнорируя змею вниманием своих маленьких выцветших глаз. – Некоторые особо ревностные, но не слишком умные твои почитатели именуют тебя также Повелителем Вселенной, но мы-то с тобой знаем, сколь далека от истины сия дефиниция… А ты не находишь, что по отношению ко мне определение "презренный смертный"… гм… притянуто за уши?!