Диана Удовиченко - Реквием по империи

– Дарианна?

– Думаю, жива, – ответил брат. – Как только ты приказал освободить храм, я вывел ее и Копыла и усадил в карету. Вадиус сказал, что вывезет императрицу через Южные ворота.

Сунув руку под влажную, воняющую тиной и пропитанную грязью, рубаху, я извлек два медальона. Один, с гербом рода Марслейн, убрал обратно, второй – кружок из черного дерева – поднес к губам и прошептал слова активации.

– Вадиус, Дарианна. Кто-нибудь, ответьте!

Связующий амулет безмолвствовал. Я пробовал снова и снова, шептал, орал, повторял имя любимой, умолял откликнуться – тщетно.

– Рик. Послушай, Рик, – на плечо опустилась рука Лютого. Я отмахнулся, продолжая свои бесплодные попытки.

– Рик, да очнись же ты! – рассвирепел Ом, стукая меня по затылку. – Скорее всего, амулеты не действуют. То ли испортились из-за нашего купания в грязи, то ли не выдержали воздействия бездны. Но мой тоже не работает.

– А дядя Ге? – спросил я брата. – Дрианн, Лилла… лорд Феррли?

Лютый печально покачал головой:

– Не знаю, Рик. Ты проспал почти сутки. Я оставил тебя здесь и хотел отыскать их, но времени не было. Надо было помогать разбирать завалы.

– Охо-хо, – старчески вздохнул мастер Триммлер. – Давайте выбираться отсюда, ребятушки. Чего в яме-то сидеть? А там, глядишь, и ее величество найдется, и все остальные, спаси их Луг. На-ка вот, лейтенант, обувай.

Он извлек из своего узла сапоги. Лютый встал на каменный гроб благочестивой Мартины, схватился за края отверстия в потолке, подтянулся на руках и вылез. Следом, обувшись, мысленно попросив у жрицы прощения за вторжение и поблагодарив за приют, выкарабкался я. Низкорослый гном долго топтался, сопел, подскакивал, но никак не мог дотянуться до отверстия. В конце концов Ом спустил к нему пару толстых корней, которые и вытащили сына гор из склепа.

Оказавшись на поверхности, я огляделся и даже не сразу понял, где нахожусь. Город лежал в руинах. Руины были повсюду, насколько мог охватить взгляд. Разрушенные до фундамента здания. Черные пепелища. Валяющиеся прямо на улице мертвые тела – расплющенные, разорванные, лишенные рук, ног, голов, скрученные, словно тряпичные куклы, замершие в изломанных позах. Их было много. Очень много. Собаки, воющие на обломках того, что недавно было домами. Трупы, трупы, трупы…

Между развалин ходили люди. Бледные, как восставшие зомби, перепачканные сажей и трухой, они разбирали завалы, чтобы отыскать выживших в этом кошмаре. Бок о бок с ними работали солдаты в серой форме имперских псов и целители. Странно, но ни одного стихийного мага я не увидел. А ведь их помощь была бы неоценимой!

У меня на глазах молодой аристократ, чудовищным усилием отвалив тяжелый осколок камня, пролез в образовавшийся проход. Вернулся он, держа на руках девочку лет пяти в пропитанном кровью платьице. Белокурая головка безвольно моталась в такт шагам мужчины, взгляд широко раскрытых голубых глаз был неподвижен. Тут же, на ходу сдергивая с плеча сумку, к ним ринулся высокий целитель. Осмотрев девочку, скорбно покачал головой: поздно… Мужчина тяжело опустился на колени, прижав ребенка к груди, мерно раскачиваясь, зарычал, завыл на одной ноте. Этот крик, полный тоски и бессильной ярости, кнутом хлестнул по душе.

Чуть дальше трое слуг вывели из развалин израненную старушку. Целитель принялся перевязывать ее раны, но женщина, растрепанная, измученная, вырывалась, пыталась вернуться в разрушенное здание.

– Оставьте меня! – рыдала она. – Оставьте! Там внуки, мои внуки, они на втором этаже, спасите их!

Что-то громко хрустнуло в чреве мертвого дома, и покосившиеся останки стен рухнули, сложились, взметнув плотное облако пыли. Старушка с криком забилась на руках своих спасителей.

Смерть и горе были везде. На лице юной женщины в черном от пепла свадебном уборе, с обгоревшими обрывками фаты, молча стоящей над пепелищем. В глазах маленьких мальчика и девочки, жмущихся друг к другу, не понимающих, что происходит, потерянно смотрящих на тела родителей. В голосе серого пса, воющего над развалинами. Я шел сквозь ужас, густой, обволакивающий, вдыхал его, существовал в нем. И постепенно осознавал: это я – причина того, что здесь произошло. Это моя сила убила людей, разрушила дома, осиротила детей. Это я, и только я во всем виноват. И неважно, что первопричиной творящегося здесь кошмара явился Вериллий. Он утратил разум – а какой спрос с безумца? Да, я справился с ним, но разве жизни людей, слезы тех, кто потерял близких, равноценная плата за победу? Меня не утешала мысль, что из-за нашей схватки погибли сотни, а эксперименты отца могли уничтожить всех. Кто теперь скажет: так ли велика была опасность? Кто сумеет предсказать, когда случилась бы катастрофа и случилась ли вообще? Возможно, существовал иной способ предотвратить ее. А я убил здесь и сейчас, и этого уже не изменить. И как теперь искупить свою вину? На это не хватит ни человеческой жизни, ни жизни изначального.

Вселенная. Вселенная, мрак ее задери! Когда она проникала в мой разум, я переставал быть человеком. Утрачивал обычные чувства, мыслил иными категориями, поступал так, как диктовала высшая логика. А какую пользу это принесло людям? Вот этим людям, а не каким-то гипотетическим будущим поколениям? Мои способности изначального несли только смерть и разрушения. Так зачем я здесь? Спасти империю? А не стану ли я причиной ее гибели? Найти печати, найти ключ? И сколько еще несчастных я погублю, идя к этой призрачной цели?

Великие силы налагают великую ответственность. А я с ней не справился. Значит, недостоин и сил. Но как от них отказаться? Я резко остановился. Хватит! Нет таких бед и проблем, с которыми не мог бы справиться человек. Особенно если у него есть верные друзья. И для этого не обязательно обладать какими-то невероятными свойствами.

– Чего стоишь, лейтенант? – буркнул мастер Триммлер.

– Пошли, Рик, – поторопил брат.

Но я уже не слушал их. Сосредоточился, позвал Вселенную, прислушался, собираясь с силами, готовясь оборвать эту связь. Оборвать навсегда, отказаться от нее. Ведь Райл говорил, что можно отказаться от способностей изначального. И еще он говорил: "Нужно только разбудить память души, и все возможности, дарованные нашему племени, раскроются". А значит, память души можно и усыпить. Наверняка можно. Ведь рассказывал же он, что те, кто не захотел быть изначальными, остаются людьми. Вот и я тоже не хочу! Пусть забирают его себе, этот убийственный дар, а мне вернут мою обычную жизнь!

Вселенная откликнулась, и в сознании зазвучал ее холодный, бесстрастный голос. На этот раз во мне не произошло разительных перемен, но то, что сказала мне Вселенная, вмиг отодвинуло все переживания на задний план, заставило забыть о недавних намерениях. Я скользнул в астрал и осмотрелся вокруг. Багровый туман никуда не делся. Он стал немного светлее, но не исчез полностью со смертью Вериллия. Но настораживало не это. В конце концов, я и без астрала ощущал присутствие бездны. В ауре города произошло еще одно изменение. В жидкой кровяной мути добавились странные серые вкрапления. Дымчатые клубки перекатывались по земле, висели в воздухе, липли к людям. И я уже знал, что это. А учитывая сказанное Вселенной, справиться с новой напастью мог только я. Надеялся, что мог. Ведь серая дымка появилась благодаря схватке с Вериллием.