Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира

Коридорный свет ослепил. Щурясь, я подняла над головой стеклянную хрупкую «дубинку» и выскочила из спальни как черт из табакерки, но никого не обнаружила. Трясясь от страха, я дошла до гостиной… И тут я обомлела так, что ваза едва не выскользнула из ослабевших рук.

В перевернутой вверх дном комнате горели и верхний свет, и два ночника на стене, отчего она казалось неестественно яркой. Телевизор валялся экраном вниз, вокруг по полу рассыпались крошки толстого стекла. Диван и кресла оказались вспороты, из них сиротливо торчали толстые пружины, и высовывалась серая вата набивки. Содержимое шкафов, состоявшее из старых хозяйских полотенец и выцветших гардин, оказалось на ковре. Длинные шторы были сорваны с петель с такой яростью и силой, что покосился плохо прикрученный пластиковый карниз. Музыкальные диски, растолченные тяжелой обувью, превратились в блестящее месиво. Наряженная кое-как елка, непоколебимый символ большого праздника, лежала в углу. Ярко-красные шары побились, и лишь звезда покачивалась на тонкой макушке. От ветра, словно птаха, билась форточка. Казалось, вандал испарился, стоило мне проснуться.

Телефон затрезвонил неожиданно и громко. Вздрогнув, от испуга я выронила вазу, та тоненько тренькнула и раскололась. Резкий басовитый тембр старого, еще советского аппарата, доставшегося мне от прошлых жильцов, испугал. К горлу подступил горький комок страха. Дрожащей рукой я подняла трубку и едва заставила себя произнести тихое:

– Але.

Грубый низкий голос, до смешного похожий на голос экранного злодея, прошипел:

– Отдай кристаллы, сука! Сейчас же!

Я швырнула трубку на рычаг, словно она жгла руку. Меня трясло, дыхание перехватывало. Телефон как проклятый затрезвонил снова.

– Хватит! – заорала я истошно, хватаясь за голову. – Хватит уже! Не смешно!

– Отдай кристаллы, иначе хуже будет! – вдруг загрохотал голос где-то за спиной, и я почувствовала резкий болезненный толчок, от которого свалилась на пол как подкошенная. Очки слетели, и мир скрылся за мутной непрозрачной пленкой.

Следующий удар пришелся в поясницу, отчего я только заскулила, выгнувшись, и прошептала сквозь боль и слезы:

– Забери все! В сумке сто рублей!

Я сумела разглядеть краешек длинного кожаного плаща. Незнакомец зарычал:

– Кристаллы! Отдай их мне! – Он снова замахнулся ногой.

Плохо соображая, я неожиданно для себя удивительно ловко вывернулась и через мгновение стояла на ногах. Следующий мой жест – бессмысленный и неуместный взмах руками – заставил противника расхохотаться. Он хорошенько размахнулся, готовый обрушить на меня кулак в черной перчатке, когда раздался деликатный звонок. Злодей застыл на мгновение, глянув в сторону входной двери, и вдруг распался на миллиард черных точечек, растаявших дымом. Я глупо захлопала ресницами, не веря собственным глазам.

– Эй, откройте! – колотили снаружи, вероятно, намереваясь к прочим разрушениям добавить и выбитую железную дверь.

– Кто там?! – крикнула я, и ясно увидела, как изо рта вырвался клуб белого пара, словно в доме наступил неощутимый арктический холод.

– Участковый! – отозвался нежданный гость.

Я бросилась к отчего-то незапертой двери, как к спасательному кругу. На пороге стоял невысокий худенький мальчик в фуражке, с тонкими усиками над чуть вздернутой верхней губой. Зато над ним нависали два здоровяка на голову выше меня, в форме и с незаряженными, но оттого не менее внушительными автоматами. Надо думать, группу захвата вызвали, чтобы скрутить неспокойную жиличку и препроводить в места не столько отдаленные.

– Как вы вовремя!

Мое бледное лицо с разбитой губой и ссадиной на подбородке после падения на ковер испугало бы даже бывалого стража порядка, а уж мальчик и вовсе отшатнулся.

– Меня обокрали! – безапелляционно заявила я.

Неожиданно по щеке скользнула одинокая трогательная слеза, оставившая мокрую дорожку.

Эдик ходил по квартире взад-вперед, словно его мелькание могло помочь моему горю. Взлохмаченный и возбужденный, он хлопал дверьми и старался меня успокоить, хотя сам нервничал все больше. Я сидела на табуретке, притащенной из кухни, и судорожно старалась сдержать истеричные слезы. Намазанный бодягой подбородок жег как окаянный, а над губой, покрытой белой цинковой мазью, подсыхала болячка. В общем, все мои усилия вернуть лицу здоровый, а не разбитый вид, похоже, не обещали увенчаться успехом.

– Скажи, что за чушь?! – очередной раз воскликнул Эдуард. – Что значит, грабитель испарился, как в фильме?

– То и значит, – промычала я, мечтая, чтобы он заткнулся, наконец, и просто посочувствовал, а не бросал обвинения в сумасшествии.

Признаться, он почти доказал мне самой, что это я разгромила съемную квартиру, попортила хозяйскую мебель и расколотила елочные шары. Одно стеклышко у очков разбилось, и мне приходилось прищуривать правый глаз, стараясь разглядеть мечущего приятеля левым. Вид, судя по всему, у меня был очень дурацкий.

– Да ты издеваешься надо мной! – фыркнул Эдик и, присев на торчащую из дивана пружину, тотчас вскрикнул, вскочил.

– Ну, клянусь тебе! – Я старалась говорить как можно убедительнее. – Он меня сначала избил, а потом, когда пришел участковый, развеялся, распавшись на мелкие кусочки. Ты мне не веришь?

– Маш, не обижайся, – сдался приятель, – но поверить в подобный бред невозможно. Мы же не в фантастическом романе живем. Согласись?

– Согласна, – кивнула я. – Мне кажется, это все из-за моего телефонного звонка.

– Какого звонка? – насторожился Эдуард и с подозрением глянул на телефонный аппарат, с вырванным из розетки шнуром.

– Ну, сегодня. Ну, понимаешь, – я старательно подбирала слова, – когда нашла этот ежедневник… Там целый пакет был, в нем еще телефон лежал.

– Телефон? – неожиданно приятель посерьезнел. Его вытянутое лицо стало еще вытянутее, а глаза кольнули острым холодом, как будто в его голове просчитывались донельзя сложные варианты событий.

Я пожалела, что сболтнула лишнего, но перевести разговор на другую тему не могла.

– Да, телефон мобильный. Я позвонила по номеру в нем, и там ответили…

– Дай мне посмотреть телефон! – тут же потребовал Эдик и резко протянул руку.

– Не могу, его украли, – не моргнув глазом, соврала я, – и книжку тоже.

– Что значит, украли? – Парень подошел так близко, что даже с одним стеклышком очков я разглядела его непритворное волнение.

– Я же тебе говорю, ко мне забрался вор.

– Так, Комарова, – распорядился Эдуард, словно все уже давно решено без меня, – собирайся, мы едем ко мне на дачу.

– Что, сейчас? – ужаснулась я и с тоской посмотрела на электронные часы в полке, единственные целые после погрома. – Сейчас же начало двенадцатого!