Андре Нортон - Трое против Колдовского мира

— Так уж суждено, дети мои. У меня свой путь, у вас — свой. Никто из нас не виноват, что они расходятся. Это судьба так нещадно разделяет нас. Отныне я посвящаю себя поискам вашего отца, ибо он жив. У вас же другое предназначение. Обращайтесь к тому, что заложено в вас, и да будет это вам и мечом, и щитом. Знайте, это всего лишь слова, будто у всех пути разные. Со временем вы поймёте, что у нас один путь.

Глава 2

Так мать совсем ушла из нашей жизни. Жарким летним утром она вместе со своей охраной покинула Эстфорд. С площадки башни мы смотрели, как отряд выезжал из ворот замка. Дважды мать оглянулась, посмотрев наверх, и, обернувшись во второй раз, подняла руку в воинском приветствии, а мы с Кимоком отсалютовали ей сверкнувшими на солнце мечами. Но стоявшая между нами Каттея поёжилась, как от порыва холодного ветра.

— Я видела его, — сказала она. — Когда мать была вчера с нами, я видела его. Он совсем один. Там скалы, голые скалы и грозное море… — Она содрогнулась всем своим маленьким телом.

— Где это? — спросил Кимок.

Сестра покачала головой.

— Я не могу сказать где. То место очень далеко и нас разделяют не просто море или суша…

— Это не остановит мать, — заметил я, вкладывая меч в ножны. Я испытывал горечь утраты. Но от чего? Мать и отец жили в другом, своём мире, который они создали сами. Они считали его совершенным и никому не позволяли проникать в него. И я знал также, что если бы мы предложили ей свою помощь, она бы не позволила нам отправиться с ней.

— Зато мы остаёмся вместе. — Кимок, как это случалось не раз, прочёл мои мысли.

— Надолго ли? — бросила Каттея, даже не повернувшись к нему.

Кимок порывисто схватил её за плечо.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он. Мне же показалось, что я понял её.

— Сестра, — сказал я, — владычицы не посмеют забрать тебя, родители запретили им это.

Тут до Кимока дошло, о чём речь.

— Родители больше не могут постоять за неё! — возразил он мне.

Нам всем стало не по себе. Сестре и в самом деле грозило пребывание в затворничестве. Девочки, которых волшебницы забирали в ученичество, на долгие годы расставались с близкими, чтобы вести суровую жизнь в глухой обители. Когда посвящённая в волшебство снова возвращалась в свои края, она уже не признавала родства по крови, как будто его заменяло родство по призванию. Мы могли потерять Каттею навсегда. Кимок был прав: в отсутствие наших родителей, кто мог встать между нашей сестрой и требованием Совета Владычиц?

С того часа над нашей жизнью нависла тень. Но угроза разлуки ещё сильнее соединила нас. Мы угадывали мысли и чувства друг друга, хотя я и уступал в этой способности Кимоку и Каттее. Какое-то время в нашей жизни ничего не менялось. Страх утрачивает свою остроту, если не усиливается новыми тревогами, и мы успокоились.

Мы не знали тогда, что мать позаботилась о нас, прежде чем покинуть Эсткарп. Она встретилась с Корисом и уговорила его поклясться на Топоре Вольта, — этом священном оружии, которое он извлёк из истлевших рук того, кого предки считали если не богом, то уж во всяком случае не простым смертным, — поклясться в том, что он защитит нас от козней Мудрейших.

Шли годы и набеги на Эсткарп становились всё более частыми. Пагар продолжал истощать оборону Эсткарпа. Но и ему пришлось понести потери, когда весной — восемнадцатой в нашей жизни — его большой отряд был разгромлен в горах при переходе через перевал. В том сражении мы с Кимоком оказались в числе разведчиков, которым выпало прочёсывать горы в окрестностях перевала, чтобы добить остатки разбегающегося войска. Мы убедились, что война — дело скверное. Но ради выживания племени кто-то должен браться за меч.

Однажды во время рейда, когда ми, не спеша, ехали по горной тропе, я вдруг явственно услышал голос Каттеи, будто она была где-то рядом и кричала, взывая о помощи. Я оглянулся, увидел, как Кимок пришпорил свою лошадь, и пустился галопом следом за ним.

Нашим командиром был Дермонт — беженец из Карстена, вступивший в ряды защитников границы ещё тогда, когда мой отец только организовывал пограничную службу. Обогнав нас, он преградил нам путь. Мы остановились.

— Куда это вас понесло? — холодно спросил командир.

— Так надо, — дерзко ответил я, готовый пустить в ход даже свой меч, вздумай он и дальше преграждать путь. — Нас зовёт сестра, ей грозит опасность.

Он пристально посмотрел мне в глаза и, почувствовав, что я говорю правду, направил своего коня в сторону, освободив тропу.

— Езжайте, — не то разрешил, не то приказал он нам.

Догадывался ли Дермонт о том, что происходит? Он не остановил нас, но и не предложил свою помощь. Должно быть, он решил дать нам возможность самим постоять за себя.

Мы пустились в путь. Нам пришлось дважды менять лошадей на биваках, делая при этом вид, что мы едем по заданию. Дорога отняла у нас много времени. И вот, наконец, среди недавно скошенных полей показались башни Эстфорда. С виду всё было тихо — никаких признаков набега на замок, но от этого нам не стало легче.

Сквозь звон в ушах я смутно различил, как протрубил в рог часовой на башне. Мы пришпорили лошадей, принуждая их в последний раз скакать во весь опор. Наши плащи были покрыты пылью, но герб Эстфорда на них всё же был различим.

Моя лошадь споткнулась и упала, едва мы въехали во двор. Я замешкался, вытаскивая из стремени занемевшую ногу. Кимок, опередив меня, побежал к дому.

Она стояла в дверях и, казалось, едва держалась на ногах. Нет, не Каттея — Ангарт. Встретившись с ней взглядом, Кимок застыл на месте, и я с разбегу налетел на него.

— Её здесь нет, её увезли? — растерянно спросил брат. Ангарт кивнула, и даже это движение стоило ей немалых усилий. Пряди волос упали ей на лицо; ещё недавно темные, они были теперь наполовину седыми. Что с ней случилось? Она выглядела старухой, лишённой жизненных сил. И тут мы оба поняли, что она была подвергнута воздействию Силы. Ангарт попыталась защитить свою питомицу от волшебниц и не смогла…

— Её нет… — промолвила она отрешённо. — Они окружили её стеной. И ехать за ней нельзя — вам грозит смерть…

Нам не хотелось верить, но, судя по всему, она говорила правду. Владычицы похитили нашу сестру и отгородили её от нас смертельной завесой. Мы погибли бы, бросившись выручать Каттею, и наша гибель не принесла бы ей никакой пользы.

Кимок больно вцепился в мою руку. Мне хотелось оттолкнуть его, даже ударить, чтобы выместить хотя бы на нём свою бессильную ярость. В исступлении я чуть было не затеял драку, но нас спасла усталость от долгой езды, ибо когда Кимок, вскрикнув, ткнулся лицом мне в плечо, я не удержался на ногах и вместе с ним свалился на пол.