Дмитрий Емец - Первый эйдос

– Что ты понимаешь! Я вхожу в боевой транс берсерка! – отрезал Чимоданов.

– Ага, берсерка… Шизика из Белых Столбов, который пропустил прием лекарства, – хмыкнул Буслаев.

Арей ненадолго задумался.

– Выход есть. Так уж случилось, что я не дровосек-любитель. Иди в оружейную и возьми тот топор, что увидишь с краю на стойке.

Чимоданов неохотно потащился в оружейную. Когда он вернулся, в руках у него был боевой топор. Широкое, тускловатое лезвие полумесяцем с одной стороны, с другой – небольшой, как у багра, крюк. Спереди топор переходил в острый ребристый выступ вроде шпаголома на испанских щитах.

– Артефакт, что ли? – разглядывая его, ворчливо спросил Чимоданов.

– Просто хорошо заговоренный и толково подогнанный топорик, – охотно отозвался Арей.

Барон мрака сидел к Чимоданову спиной. Петруччо случайно взглянул на его затылок, и ему внезапно захотелось опустить топор ему на голову. Со всего размаха – быстро и резко, чтобы треснула черепная кость и выступил мозг. Он даже сделал шаг вперед, столь сильным было это желание. Испугавшись, Чимоданов с усилием разжал ладонь и выронил топор.

Арей не оборачивался, однако Чимоданов готов был поклясться, что мечник наблюдает за его отражением в оконном стекле. Так оно и оказалось. Арей повернулся на вертящемся кресле. Чимоданов увидел, что на коленях у него лежит меч.

– Вот именно! Этот топор любит нападать со спины и очень неплохо это делает. Я понял это, когда его бывший хозяин набросился на меня без предупреждения… Ничего не поделаешь. У оружия мрака часто бывают вредные привычки. Не бойся, поднимай! Ты сумел уже победить его, теперь он присмиреет…

– А что возьмет наша актрисулька погорелого театра? Тоже топор? – ехидно спросил Петруччо, уставившись на Нату.

Зубы у него росли с такими щелями, что, когда он улыбался, видно было зуба четыре на верхней челюсти и столько же на нижней. И это при том, что их общее количество вполне соответствовало стоматологическим нормам.

– В самом деле, что возьмешь ты? – спросил Арей с интересом.

Меф и Дафна обменялись понимающими взглядами. Давно было замечено, что все, что касалось оружия, интересовало начальника русского отдела куда больше, чем ведение отчетности и графики поставок эйдосов в Тартар.

Ната буркнула, что как-нибудь обойдется без топора, и выбрала трезубец. Рукоять у него была короче, чем у копья, зато почти на треть окована железом. На краях были небольшие, загнутые книзу выступы, при желании превращающие трезубец в подобие облегченной двусторонней секиры.

– Дельный выбор для девочки, которая собирается убивать глазками! – съехидничала Улита.

– Она глазками только оглушает, а добивает трезубцем! – добавил Чимоданов.

Мефодий, не раздумывая, остановился на мече. За несколько лет он успел срастись с ним. Без меча он ощущал себя недоукомплектованным и почти голым, как деловой человек без телефона. Меч, конечно, не всегда был у него с собой, но его присутствие Меф ощущал постоянно и знал, что в любую секунду клинок вспыхнет у него в руке.

Евгеша повздыхал, выбирая между мечом и копьем. Он понимал, что его любимый шест против яроса не поможет. Всякий выбор, так уж повелось, давался ему мучительно. Слишком много было плюсов и минусов. Меф решил ему помочь.

– Бери меч! – велел он.

– Я ведь хотел копье, да? – сразу сказал Мошкин и выбрал копье.

Меф улыбнулся. Он знал, что скрыто самолюбивый Евгеша поступит именно так. Несмотря на внешнюю мягкость, Мошкин терпеть не мог плясать под чужую дудку. Честолюбивые люди часто робки. Их смелые мечты сокрыты в глубине. Вулканы не извергаются сразу, они долго накапливают силы, но когда накопят, лучше не собирать цветочки на их склоне. Крикливы только дебилы – и то, пока первый раз не получат в нос.

Меф встал и пошел к лестнице.

– Ночной магазин в другую сторону, – с насмешкой напомнил Арей.

– Кто куда, а я спать. Лигул надеется, что мы измотаем себя, испсихуемся и с утра станем легким завтраком для яроса. А вот фиг! – сказал Меф.

Мечник одобрительно кивнул.

– Выспаться – дельная мысль. Часа три-четыре у вас есть. Мы отбываем на рассвете. Улита отправляется с нами, хотя сражаться, разумеется, не будет. Даф остается здесь, на Дмитровке, и… ждет.

Дафна поежилась. Она единственная сумела оценить короткую и ненавязчивую паузу, которую Арей сделал перед «ждет», как оценила и то, что мечник не уточнил, чего, собственно, надо ждать.

– Выше нос, светлая! На целые сутки я оставляю тебя начальницей русского отдела мрака! С печатью, заметь, и правом подписи! Хорош скандал, а? – ободряюще произнес Арей.

Мысль, как взбесятся начальники других отделов, узнав об этом, доставляла мечнику искреннее удовольствие. Однако Дафне это было безразлично. Она едва выдавила дежурную улыбку, которая должна была означать, что она польщена.

Даф подхватила под живот сонного Депресняка, который провис у нее в руке, пытаясь выскользнуть. Котяре хотелось лежать внизу, на диване, а не тащиться на второй этаж. Дафна давно заметила: когда кот или маленький, лет до двух, ребенок не желают, чтобы их брали на руки, они, внешне не сопротивляясь, умеют принять такое неудобное положение, что нести их почти невозможно, даже если ты силен, как атлант. Хватать же Депресняка за шкирку было проблематично. Кожа у него там была шершавая, как мелкий наждак, и ранила руки.

Видя, что Депресняк упрямится, Даф перехватила его за основание крыльев. За края летающих котов таскать нельзя – кости там слишком тонкие, а вот за основание вполне. Должно быть, именно так райская кошечка, мамаша Депресняка, перетаскивала с места на место своего странноватого детеныша. «И ведь он наверняка казался ей самым красивым котенком на земле», – мельком подумалось Даф.

Видя, что его все равно тащат, «самый красивый котенок на земле» угрожающе поднял лапу и выпустил когти, которые легко могли продрать стальную дверь.

– Подумай о последствиях и раскайся! На самом деле ты добр и отзывчив! – напомнила Даф.

Сложно сказать, насколько глубоким было раскаянье кота, но когти он убрал.

– Чудная фраза! Я у тебя ее официально уворовываю, – одобрила Улита. – Теперь я тоже буду всем говорить: «Подумай о последствиях и раскайся! На самом деле ты добр и отзывчив!» А какой учительский голосок!

Даф кивнула. Они с Улитой отлично ладили, хотя ведьма постоянно выступала в роли провоцирующего начала, а Даф – начала умиротворяющего. Сама Даф в такие минуты с гордостью ощущала себя океаном спокойствия, в котором гаснут, безуспешно пытаясь вонзиться в его воды, огненные стрелы.

С котом в руках Даф поднялась наверх. Меф уже сидел на подоконнике в гостиной второго этажа.