Павел Комарницкий - Исполнитель

— Кто я? Исполнитель.

Пани Эльжбета вскочила, сделала неловкое движение к двери и упала. Первей тоже встал, обошёл стол кругом, осторожно помог молодой женщине подняться.

— Не надо, пани. Убежать вам не удастся, уверяю.

— Ты не из святой инквизиции, и ты не из суда, нет… Кто ты?

Первей снова чуть улыбнулся, печально.

— Я же сказал.

Женщина облизала губы.

— Я не виновата. Я не виновата ни в чём!

— Виновата, пани Эльжбета.

— Одарка была дура, если бы я знала, что она такая дура…

— Да, это отчасти правда, несчастная не страдала избытком ума. А Кристина Пивень?

Колдунья тяжело дышала, с ужасом глядя на собеседника.

— А Анита Поплавска? Чудесней девушки не было во всей округе, так говорят все, кто её знал. За что вы её извели?

— При чём тут я? — женщина вскинулась — Её мачеха так и так извела бы, не мытьём, так катаньем!

— И вы помогли ей. И отрава-то какая чудесная — один крохотный флакончик, и бедная девушка начала сохнуть, чахнуть, и вот уже вместо свадьбы — похороны… А Олеся Никитиха?

— Да я-то тут при чём? — окончательно взъярилась пани Эльжбета. — Она сама не хотела…

— Неправда, она колебалась. Она очень сильно колебалась, она не хотела травить плод. Она умерла в муках, и виной этому — вы!

Колдунья сидела теперь в углу, сжавшись, как загнанный лесной зверёк.

— И это не всё. Одна весьма энергичная вдова, питая нежную страсть к молоденьким юношам, решила устроить своё семейное счастье при помощи ваших снадобий и заговоров. Юношу, страстно любившего одну девушку, напоили зельем и в бессознательном состоянии привезли сюда. Вы кое-что умеете, пани, признаю — после ваших трудов восемнадцатилетний парень таскался за сорокапятилетней вдовой, как телок за мамкой. Вот только семейное счастье той панны длилось недолго: брошенная девушка утопилась, а узнав об этом, несчастный парень преодолел заклятье, убил вдовушку и поджёг дом, где и сгорел сам. Итог — три трупа на вашей совести, ещё три.

— Этого никто не видел! Это невозможно доказать! Вы никогда не сможете это доказать!

Первей снова печально улыбнулся.

— Я не собираюсь ничего доказывать, я же не королевский прокурор. Я всего лишь Исполнитель.

Первей встал. Мерзко, как мерзко… А может, ослушаться? Рубануть её с оттягом, или прямой удар мечом в солнечное сплетение… Или в горло…

Бесполезно. Он хорошо знал это — бесполезно пытаться изменить условия Приговора. Ничего толкового из этого не выйдет, и жертва умрёт куда жутче, и самому потом будет так худо, что и не передать…

— Раздевайся! — бросил он колдунье. В глазах молодой женщины мелькнуло удивление, сменившееся отчаянной надеждой. Она встала, сбросила с плеч платок, не торопясь развязала пояс — юбка упала на землю. За ней скользнула вышитая рубаха, и молодая женщина уже стояла перед ним, нагая, и высокие груди вздымались тяжко, целясь в него сосками. Колдунья уже улыбалась, дразняще-загадочно.

— Я готова искупить свою вину, пан рыцарь, вы не пожалеете.

— А-ах, коханый мой…

Пани Эльжбета ворковала, страстно изгибаясь, стараясь разогреть пана рыцаря. Она действительно была очень хороша в постели, эта пани, вот только Первею было всё равно. Он огуливал её ровно и мощно, как бык корову — никаких ласк и поцелуев, тем более никаких нежных слов. Работа, такая работа.

Закончив, Первей встал и начал одеваться. Колдунья смотрела на него, притихнув — что-то почуяла?

— Не убивай меня… — вдруг хрипло попросила она.

Рыцарь промолчал. Обул сапоги, сел на лавку. Привычно сосредоточился, чувствуя, как по телу побежала дрожь.

— Спи!

Да, колдунья, даже вот такая самоучка — это вам не дубообразные лесные разбойники. Пани Эльжбета сопротивлялась гипнозу, выскальзывая, как угорь, и когда она всё-таки уснула, Первей сам готов был свалиться под лавку. Ну и денёк… Сперва разбойнички, теперь вот это дело… Всю ману сжёг, и когда ещё восстановишься теперь… И спать сейчас нельзя, вот проклятье!

Пани Эльжбета уже спала, дышала ровно и тихо, как ребёнок. Её веки чуть трепетали во сне, лицо разгладилось, и она выглядела удивительно красивой и какой-то невинной. Возможно, сейчас её ещё можно спасти, если как следует сделать спринцевание…

Когда рассвет забрезжил за окном, Первей встал и собрался выйти, не попрощавшись. Он уже открыл дверь…

— Спасибо тебе…

Колдунья смотрела на него, кутаясь в свой платок, наброшенный на голое тело.

— За что?

— Ты не убил меня.

Первей улыбнулся горько. Как мерзко, как гадко на душе…

— Я убил тебя. У тебя, правда, есть выбор — ты можешь испробовать на себе те зелья, которыми спровадила на тот свет этих женщин, или, к примеру, утопиться, как та девушка. Ты вольна выбрать свою смерть, у тебя есть немало времени. Но ты можешь и просто ничего не делать. Ты знаешь, что такое внематочная беременность?

Глаза колдуньи остекленели от ужаса, но это только на несколько вздохов, а затем в них протаяла ненависть.

— Будь ты проклят…

Рыцарь молча вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разумеется. Он проклят, давно и надолго.

А может быть, навсегда?

— … Нно, стоялые!

Возница вовсю понукал волов, но «стоялые» отнюдь не собирались торопиться. Животная мудрость подсказывала — пока солнце не начало клониться к закату, торопиться ни в коем случае нельзя, не то получишь на свой горб новую поклажу.

Неуклюжая сельская колымага-двуколка, с грубо сработанными колёсами, которые с некоторым натягом можно было признать круглыми, лениво ползла по разъезженной дороге, вьющейся среди куцых полей и густых перелесков. Возница, вертлявый мужичонка в разбитых опорках и поношенной одежде с типичным для здешних мест именем Янек, был рад попутчику. Сразу видно, парень из бывалых, и меч при нём, и сапоги — боец… Не так уж спокойно нынче на дорогах, чтобы пренебрегать какой-никакой защитой. Да и разговор в дороге дело не последнее.

— … А ещё в наших краях знамение было — хвост огненный в небесах, во! Ну, народ и давай размышлять, к чему — к войне ли, к голоду или к мору великому. Войны, слава те Господи, в ту пору не случилось, и урожай вроде как ничего… А вот мор промеж скотины случился изрядный…

Первей, удобно устроившись поверх мешков с зерном, внимал болтовне возчика, в нужных местах кивал головой и цокал языком, изображая полное понимание и где-то даже сочувствие. Ну разумеется, знамение… Конечно, Господь создал небесное чудо, комету, исключительно для того, чтобы предупредить пару сотен деревенских олухов о том, что надо тщательнее ухаживать за скотиной, не то передохнет…