Урсула Ле Гуин - Техану. Последняя книга Земноморья

Но песня утверждает, что среди людей встречаются также и те, кто знает, что их предки были драконами, а некоторые драконы сознают свое сродство с людьми. В песне говорится, что когда единый народ разделился на две расы, некоторые особи сохранили в себе черты как людей, так и драконов, не утратив при этом крылья. Они устремились не на восток, а на запад, в Открытое Море, и летели до тех пор, пока не достигли края света. Там они зажили в мире и согласии, огромные крылатые существа, с разумом человека и сердцем дракона. Поэтому старуха и пела:

«Далеко-далеко на Западе На самом краю света Мой народ танцует На ином ветру».

Вот какую историю поведала магу в своей песне Женщина из Кемая.

Тоща Огион сказал ей: «Когда я впервые взглянул на тебя, я увидел твой истинный облик. Та женщина, что сидит сейчас у очага — это всего лишь оболочка, подобная платью, которое она носит.»

Но старуха, смеясь, покачала головой и ничего не сказала, кроме как: «Если бы все было так просто!»

Вскоре Огион вернулся в Ре Альби. Поведав мне эту историю, он сказал: «С того самого дня я не перестаю думать о том, действительно ли кто-то — неважно, люди или драконы — живет много западнее самых западных островов, не перестаю размышлять над тем, кто мы такие, как нам обрести свою целостность…» Ты не проголодалась, Ферру? Вон, смотри, у поворота дороги отличное место для привала. Возможно, оттуда мы сможем увидеть Порт-Гонт, что лежит внизу, у подножия Горы. Это большой город, больше даже, чем Вальмут. Когда дойдем до поворота, давай присядем и отдохнем немного.

С высоты изгиба дороги они и впрямь увидали обширные леса и луга, уступами спускавшиеся к городу; величественные скалы, охранявшие вход в бухту; качавшиеся на темной глади моря лодки, похожие на горстку щепок или на жучков-водомерок. Далеко впереди над дорогой нависал огромный утес, на котором располагалась деревушка Ре Альби, Соколиное Гнездо.

Ферру ни разу не пожаловалась на усталость, но когда Гоха, наконец, сказала: «Что ж, пошли дальше?», девочка, сидевшая на пятачке между дорогой и бескрайней ширью неба и моря, отрицательно помотала головой. Солнце припекало вовсю, а они после завтрака на рассвете прошагали немало миль.

Гоха достала бутыль с водой, и они вновь попили. Затем женщина накормила девочку, достав из мешочка изюм и грецкие орехи.

— До цели нашего путешествия уже рукой подать, — сказала Гоха. — И я хочу, если удастся, прийти туда засветло. Я тороплюсь увидеть Огиона. Ты, конечно же, жутко устала, но мы пойдем потихоньку. Зато сегодня мы будем спать в тепле и безопасности. Бери мешочек, вешай его на пояс. Изюм вернул силу твоим ногам. Может, сделать тебе посох — как у волшебника — чтобы ты опиралась на него при ходьбе?

Ферру живо кивнула. Гоха достала нож и срезала для девочки толстый ореховый прут, а затем из ветки лежавшей на обочине дороги засохшей ольхи сделала и себе прочный, легкий посох.

Они вновь двинулись в путь. Подкрепившись изюмом, малышка шагала веселее. Чтобы подбодрить ее и себя, Гоха начала распевать любовные песенки, а также пастушьи частушки и баллады, которым она научилась в Срединной Долине. Внезапно она оборвала песню на полуслове и остановилась, сделав предостерегающий жест рукой.

Впереди, на дороге, стояли четверо мужчин и смотрели на нее. Прятаться в кустарнике и ждать, пока они пройдут мимо, было уже поздно.

— Путники, — шепнула Тенар девочке, и она зашагали дальше. Вдова судорожно сжимала свой ольховый посох.

Когда Ларк говорила о бандах и ворах, это не было обычными стенаниями человека в летах о старом добром времени и о том, что весь мир сейчас катится в тартарары. Последние несколько лет города и деревни Гонта не знали покоя. Повсеместно молодые люди вели себя так, словно были чужими среди собственного народа. Они злоупотребляли гостеприимством, воровали и торговали краденым. Редкие прежде нищие теперь попадались на каждом шагу, а отказ подать милостыню мог спровоцировать их на насилие. Женщины теперь опасались ходить в одиночку по улицам и дорогам и вообще старались без нужды не выходить из дома. Некоторые молоденькие девицы убегали от родителей и присоединялись к шайкам воров и грабителей. Чаще всего не проходило и года, как они возвращались домой, заплаканные, оборванные и беременные. И среди деревенских колдунов и ведьм тоже царило смятение: проверенные временем исцеляющие заклинания не лечили, приворотные зелья вызывали не любовное желание, а черную зависть и ревность. Но хуже всего, по их словам, было то, что люди, ничего не смыслящие в искусстве магии, не знавшие ее законов и не осознававшие опасности их нарушения, объявляли себя колдунами и магами, обещая своим последователям не только здоровье и богатство, но даже бессмертие.

Иви, знахарка из деревни близ Фермы-под-Дубами, с болью говорила о всеобщем упадке магического искусства. Того же мнения придерживался и Бич, волшебник из Вальмута, проницательный и скромный человек, который, как мог, помогал Иви в исцелении ужасных ожогов Ферру. Он как-то сказал Гохе:

— Мне кажется, время, когда в мире творятся подобные вещи, можно считать эрой упадка, предшествующей концу мира. Сколько веков прошло уже с тех пор, как опустел трон на Хавноре? Так не может больше продолжаться. Мы объединимся или погибнем. Остров пойдет войной на остров, человек на человека, отец на сына…

Он взглянул на нее с некоторой робостью в ясном, проницательном взоре, и продолжил:

— Кольцо Эррет-Акбе вновь стало единым целым и хранится теперь в Башне Хавнора. Я знаю, кто вернул его туда… Это, без сомнения, знамение, знак близкого прихода новой эры! Но мы ничего не предпринимаем, чтобы приблизить ее. У нас по-прежнему нет короля. Мы разобщены. Нам необходимо обрести свою душу, свое сердце. Быть может, Верховный Маг поможет нам в этом.

Понизив голос, Бич добавил:

— В конце концов, он сам родом с Гонта.

Но давно уже ничего не было слышно ни о деяниях Верховного Мага, ни о каких-либо претендентах на трон в Хавноре. Между тем положение дел в Архипелаге продолжало ухудшаться.

Вот почему Гоха почувствовала страх и неумолимый гнев, когда увидала четырех мужчин, ставших по двое с каждой стороны дороги с тем расчетом, чтобы она с ребенком вынуждена была пройти между ними.

Они не сбавили шага, лишь Ферру ниже обычного опустила голову и еще теснее прижалась к Гохе, хотя так и не взяла ее за руку.

Один из незнакомцев, здоровяк с длинными нестрижеными черными усами, наползавшими на верхнюю губу, ухмыльнувшись, негромко окликнул их:

— Эй, вы там!

Ответ Гохи прозвучал громче и решительнее.

— Прочь с дороги! — крикнула она, угрожающе поднимая ольховую ветвь, словно это был посох волшебника. — У меня дело к Огиону!