Маргит Сандему - Весеннее жертвоприношение

— Дида. Женщина, жившая давным-давно.

— И они приказали тебе вызвать серый народец?

— Нет, вовсе нет. Они отговаривали меня. Но помогут, если я осмелюсь сделать шаг в неизвестное.

— Хейке, что представляет собой серый народец?

— Я не могу объяснить тебе простыми словами. Ты знаешь, что Ингрид служили серые, когда она жила в Гростенсхольме, твоя бабушка Элизабет видела их тени…

Винга мечтательно произнесла:

— Тетя Ингрид называла их карликами. А мама говорила, что никто из них не похож на карликов, а скорее наоборот.

— Да. Когда же Ульвхедин переехал к Ингрид в Гростенсхольм, то серый народец остались жить у них, ибо оба они были помечены проклятием. Они обладали властью над серыми . Ингрид сомневается, что я справлюсь.

— Я не сомневаюсь. Ты способен на все. И кроме того, у тебя есть волшебный корень!

— Спасибо за доверие! Суль также хорошо была знакома с серым народцем, они принадлежали ее миру, в котором она чувствовала себя как дома.

— Но все же, что они из себя представляют?

Взгляд Хейке стал отсутствующим.

— Это все существа, живущие в мире теней, рядом с нашим. Их много, и они разные. Их ты видишь, когда перед краешком твоего глаза промелькнет тень, а когда ты посмотришь им вслед, ты не увидишь ничего. Это они прячутся в тени от лунного света или в домах, полных загадок. Они живут в вере народа в силы природы, они добрые или злые, опасные или готовые прийти на помощь, несчастные или дурные. Это мертвые, которые без отдыха бродят в пустоте, ибо перед смертью с ними что-то случилось такое, что их похоронили в неосвященной земле, или они не успели совершить что-то жизненно важное. Они демоны, духи преисподней, эльфы, небесные существа, жители подземелья, самоубийцы…

При последнем слове Хейке вздрогнул.

— Я знаю, — сказала Винга. — Ты однажды встречался с самоубийцей. Конечно, они разные, ты не назвал и половины их. А проклятые из рода Людей Льда есть среди них?

— Нет. Люди Льда — избранные, которые борются с властью Тенгеля Злого, держатся отдельной группой и не относятся к серому народцу. А злые — проклятые… Нет, о них после смерти никто ничего не слышал, и мы ничего не знаем.

Хейке отодвинул от огня чрезмерно нагревшуюся ногу.

— Однако Ингрид рассказала мне, что серые , обитавшие в Гростенсхольме, это те, кто проживает в нашей округе. А кроме них существуют и многие другие.

— Ничего особенного она не говорила? — легко спросила Винга, стараясь не обращать внимания на то, что по спине прокатился холод от желания обернуться и посмотреть, кто прячется в углах и в то же время от страха сделать это.

— Нет, я спрашивал ее, но она только усмехнулась.

— Ты знаешь… как ты свяжешься с ними?

Хейке в нерешительности промедлил с ответом.

— Да, знаю. Мне объяснили. Звучит это не очень приятно.

— Расскажи!

— Нет, я… Особого в этом ничего нет. Мне потребуются многие записи из клада Людей Льда.

— Они хранятся у меня здесь, и ты их получишь. Я могу прочитать их тебе.

Ее огромное желание было равнозначно его сомнениям.

— Тебе лучше держаться в стороне.

— Хорошо, — бойко возразила она. — Тогда читай их сам!

Глядя на нее улыбающимися, нежными глазами, он взял ее за руку:

— Мне просить больше некого, да я и не хочу просить кого-либо другого.

— Вот и прекрасно, — восторженно воскликнула Винга. — Сейчас и начнем?

— Нет, нет. Сначала я должен еще раз встретиться с этими четырьмя. Попросить более точных указаний.

— Я пойду с тобой.

— Нет, Винга, это может…

Но взглянув в ее умоляющие глаза, он тут же сдался.

— Хорошо, как хочешь!

— Когда? Где?

— Они появятся, как только я позову их.

— Сюда?

— Думаю, да.

— О, Хейке! Как интересно!

Он улыбнулся:

— Будь любезна, сходи за кладом! Мы можем встретиться с нашими покровителями сейчас или позднее. Я хотел поехать домой, но…

— О, нет! Неужели поедешь в Кристианию в такой темноте? И в такой снегопад?

— Нет, но я не могу ночевать здесь, у тебя. А сейчас семья Эйриков уже улеглась спать.

— Если уж ты отказываешься провести ночь в одном доме со мной, то в твоем распоряжении гостевая комната в одном из флигелей поместья. Тебя это устроит?

— Да, спасибо. Если закроешь свою дверь на замок.

— И ты в это поверишь? Ладно, не горячись. Пойду за кладом!

Хейке последовал за ней — помогать.

Они внесли клад в столовую и разложили предметы на столе. Винга притащила несколько подсвечников, а тепло от камина в соседней комнате согревало их.

От восторга она запрыгала:

— Сколько здесь интересного! Чем ты воспользуешься?

— Пока не знаю. Это рецепты?

Он осторожно потрогал свиток пергамента и тонкий кусок бересты.

Винга взяла их в руки и прочла:

— Ой, — фыркнула она. — Это о том, как… Слушай. «В случае, если струя будет медленно вытекать из детородного органа, ты должен…»

— Положи обратно, — не проявив интереса, произнес Хейке. — Это средство от мужской старческой болезни. Поищи что-нибудь более разумное!

Винга стала читать дальше.

— Ух ты! Что значит «пятая конечность борова»?

— Винга, — вздохнул он, — оставь это. Лучше пусть нужные рецепты выберут за нас другие.

Почти смиренно, что на нее не было похоже, она спросила, не уйти ли ей, но он попросил ее стоять возле рецептов. Ей же придется потом читать их.

Хейке вздохнул. Затем тихим голосом произнес:

— Ингрид! Дида, Ульвхедин, Тронд! Не будете ли так добры и не поможете ли нам? Мы решили бороться со Снивелем с помощью серого народца. Проявите свою выдержку и простите меня за то, что я пригласил сюда Вингу. Она и я неразделимы. Придите и научите нас как нам встретиться с серым народцем?

Винга схватилась за руку Хейке. Вокруг было тихо как в пустыне. Он только слышал ее прерывистое дыхание.

Но вот по комнате пронесся порыв холодного ветра, погасив все свечи.

2

Винга никогда не забудет этого момента в столовой поместья Элистранд, когда кругом царствовала тишина и только один снег стучал по окнам. Но она и представить себе не могла, что ее ожидало…

В то мгновение, когда погасли свечи, она думала лишь об одном: держаться крепко за руку Хейке. Он же освободился от ее руки. Винга не была здесь главным действующим лицом. Она являлась лишь второстепенной фигурой, которая должна была только присутствовать при этом. Она не обижалась. Единственное, что она чувствовала, это благоговение и покорность. И пугающее биение сердца, унять которое она, естественно, была не в силах. И все же она была с Хейке, еще до его встречи с кем-нибудь из четырех добрых гениев. Там на чердаке в Гростенсхольме.