Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

При этих словах все гномы вскочили на ноги, кроме Торина: он был слишком важной фигурой, чтобы принимать участие в таких делах, поэтому остался беседовать с Гэндальфом. Гномы быстро сложили тарелки, блюдца и стаканы в высокие башни и помчались с ними на кухню, не ожидая, пока появятся подносы.

Представьте себе двенадцать гномов, у каждого на одной руке башня тарелок, бутылка сверху, все chviot из столовой на кухню, посудные башни качаются, вот-вот все разобьется, а между ними суетится несчастный хоббит, взвизгивая от страха за свое добро и бормоча:

— Пожалуйста, будьте осторожнее! Не беспокойтесь! Я бы сам справился!…

В ответ гномы только дружно пели:

Бейте рюмки и тарелки,Гните вилки и ножи! —Торбинс ужас как не любитБитую посуду!Рвите скатерти на тряпки,Крем на креслах пусть лежит,Будут лужи из сметаныИ объедков груды!От бутылок пробки жгите,Бросьте кости на ковер,Если блюдца разобьются —Будет не о чем тужить.Что не бьется, покатитеЧерез кухню в коридор —Без посуды даже Бильбо ТорбинсуЛегче жить!Остор-рожней! Бер-рр-регись!

Конечно, ничего такого ужасного они не сделали, а все перемыли и убрали с необыкновенной быстротой, Бильбо только вертелся на кухне, едва успевая замечать, куда они все ставят и складывают. Потом все вернулись в столовую, где, положив ноги на каминную решетку, сидел с трубкой Торин и играл с Гэндальфом в интересную игру: Торин выпускал огромные кольца дыма и говорил им, куда плыть, — в каминную трубу, вокруг часов на камине, под стол, под потолок, вдоль стен… — но все равно им не удавалось обогнать маленькие колечки Гэндальфа. Хлоп! — эти маленькие сизые колечки из короткой глиняной трубки протыкали большие кольца Торина, сразу зеленели и возвращались к хозяину. У Гэндальфа над головой уже клубилось зеленоватое облако, и маг в нем имел совсем колдовской и странный вид. Бильбо, который сам любил пускать колечки, замер от восторга и внутренне покраснел, вспомнив как гордился своими вчерашними упражнениями на лавочке во дворе.

— Где же музыка? — произнес Торин. — Несите инструменты!

Кили и Фили побежали к своим мешкам и достали скрипочки; Дори, Нори и Ори вытащили откуда-то из-под курток флейты; Бомбур принес из прихожей барабан; Бифур и Бофур тоже пошли в коридор и принесли кларнеты, которые раньше поставили в угол с тростями;

Двалин и Балин сказали:

— Извините, мы оставили инструменты на пороге!

Торин добавид:

— Принесите и мою тоже!

И они вышли и быстро вернулись с двумя большими виолами размером с них самих и с арфой Торина в зеленом чехле. Это была красивая золотая арфа, и стоило Торину коснуться ее, как зазвучала дивная музыка, такая странная и нежная, что Бильбо сразу забыл обо всем на свете и оказался в своем воображении далеко за Рекой, в туманных краях под незнакомыми лунами, оттуда даже не было видно хоббичью нору в Круче.

Сквозь окошко, выходившее на склон Кручи, в комнату постепенно вползала темнота; огонь в камине вспыхивал и гас, — был апрель, — а они продолжали играть и тень от бороды Гэндальфа моталась по стене… Потом одиниз них неожиданно запел, остальные подхватили песню, гортанную песню гномов, которая поется в глубоких пещерах их древних домов, — вот отрывок из этой песни, если вы сможете представить ее без музыки:

За Мглистые Горы пора нам идтиВ Поход за сокровищем прошлых столетий!Уйдем на рассвете, пусть бесится ветер,Нам древнее золото надо найти.Под молотов звоны в забытые дниТам гномы трудились в таинственных норах.В дела своих рук колдовские узорыИ тайные чары вплетали они.Эльфийских владык и людских королейОни снаряжали на грозные войны,В доспехах своих сочетая достойноЗакалку металла с богатством камней.Из звездных лучей ожерелья плели,Как гребни дракона, сверкали короны.Свет солнца, с сиянием лунным сплетенный,В кольчугах серебряных взор веселил.За гномьим сокровищем надо идти,В Поход за холодные Мглистые Горы,Где в тайных пещерах и сумрачных норахЗабытое золото тускло блестит.Чеканные кубки под пылью вековВином не искрятся во мраке безлунном,И арф золотых замолчавшие струныДавно не слыхали ничьих голосов.Раз вихрь налетел из-за Северных Гор.И вспыхнули сосны большими кострами.Багровое пламя, питаясь стволами,Ревело и выло, объяв Эребор.От ужаса люди сходили с умаВ долине под гром колокольного звона.В безжалостном пламени злого драконаПогибли они и сгорели дома.Гора задымилась под бледной луной,Изведали гномы проклятие рока,И бросив пещеры, бежали далеко,Оставив убитых под страшной Горой.За Мглистые Горы далеко уйдем,За гномьим сокровищем прошлых столетий.Уйдем на рассвете, пусть бесится ветер,Но мы свои арфы и клады вернем!..

Они пели, а хоббит вдруг почувствовал, как его пронизывает любовь к красивым вещам, изготовленным при помощи ловких рук, мудрости и волшебства, и понял страсть и ревность, живущую в сердцах гномов. В нем проснулось что-то Туковское, ему захотелось пойти посмотреть на великие горы, услышать шум сосен и гром водопадов, исследовать глубинные пещеры и вообще взять меч вместо тросточки. Он выглянул в окно. Над деревьями на черном небе сверкали звезды. Он подумал, что, наверное, так же сверкают гномьи сокровища в темных пещерах. Вдруг над лесом за Рекой в небо взвился язык пламени — там, наверное, жгли костер, — и хоббит представил, как грабители-драконы прилетают на его родную Кручу и сжигают все, что на ней есть…

Небо потемнело, на звезды наплыло облако. Хоббит вздрогнул, встряхнулся и снова стал обыкновенным простоватым Бильбо Торбинсом из Торбы-на-Круче.

Дрожа, Бильбо поднялся со скамеечки. Ему не очень хотелось идти за свечами или лампой, зато очень хотелось пойти в чулан, спрятаться там между бочками с пивом и не выходить, пока все гномы не уйдут.

Но тут музыка и пение смолкли и хоббит скорее почувствовал, чем увидел, как они все смотрят на него из темноты поблескивающими глазами.

— Ты куда? — произнес Торин тоном, показывающим, что он, кажется, догадался о намерениях Бильбо.

— Может быть, сделаем немного светлее? — словно извиняясь, сказал хоббит.

— Мы любим мрак, — ответили гномы. — Темнота нужна для темных дел. До рассвета еще много часов.

— Конечно! — сказал Бильбо и опять сел. От волнения он сел мимо табурета, прямо на каминную решетку, с грохотом уронив совок и щипцы.

— Тише! — сказал Тэндальф. — Пусть говорит Торин!

И Торин начал:

— Обращаюсь к вам, Гэндальф, гномы и господин Торбинс! Мы собрались в доме нашего друга и товарища по конспирации, самого замечательного и предприимчивого хоббита — пусть у него никогда не облысеют коленки! Да здравствуют его вино и пиво!