Владимир Прягин - Дурман-звезда

Белый Стан лежал в стороне от популярных пассажирских маршрутов; трансконтинентальные корабли вроде нашего обычно проходили южнее. Посадочная площадка была довольно скромных размеров. Тем неожиданней оказалась картина, которую мы сейчас наблюдали. В самом центре площадки красовался фрегат, принадлежащий, судя по символике, роду Ястреба. На ветру трепетал желто-черный флаг (цвета ястребиного глаза, как любят подчеркивать любители геральдических тонкостей). На палубе суетился народ, с борта что-то сгружали, а капитан фрегата, стоя на мостике и приложив ладонь козырьком ко лбу, следил, как мы идем на посадку.

Лицо его показалось мне смутно знакомым. Сталкивались в столице? Вполне возможно. Но что они забыли в этой глуши? Впрочем, догадаться нетрудно — скорее всего, летели куда-то в другое место, но, как и мы, решили изменить курс, когда заплакало солнце. И не сказать, что встреча меня безоговорочно радует.

Кстати, телохранитель, сопровождающий старуху с девчонкой, снова заволновался. Он вообще не очень умеет скрывать эмоции. Не похож на профессионала — скорее, солдат, которому поручили непривычную роль. Но боец, судя по всему, превосходный — это по повадкам заметно. Хотелось бы знать, почему его так беспокоят Ястребы? Вон, даже от перил отошел вместе с девчонкой и опекуншей, чтобы с фрегата их не заметили. Ладно, посмотрим, что будет дальше.

Ветер взметнул над площадкой клубы горячей пыли, и мы теперь опускались прямо в центр этого облака. Глаза слезились, кто-то из пассажиров закашлялся, дамы прожимали к носам надушенные платки. Даже рулевой у штурвала на миг отвлекся, чтобы вытереть грязный пот.

Корабль замер над посадочным ложем, словно вдруг передумал, и матросы поспешно бросали вниз швартовые тросы. Летучий змей, ощутив, что его привязывают, недовольно дернулся, тросы натянулись, и я заметил, как пальцы капитана буквально впились в складки на деревянной «шкуре». Змей поупрямился еще с полминуты — скорее, уже для вида — и наша трехмачтовая громада легла, наконец, на толстые причальные брусья. Пассажиры зааплодировали.

Капитан обернулся (лицо его, несмотря на загар, побледнело от напряжения) и слегка охрипшим голосом произнес:

— Дамы и господа, на сегодня наш рейс окончен. Трап сейчас подадут. Жду вас на борту завтра. И, от имени всей команды, удачи вам в новом цикле!

Суета на палубе нарастала. Люди смеялись — пусть иногда и несколько нервно — и оживленно переговаривались. Многие, похоже, только теперь по-настоящему осознали, что смена цикла — уже не досужие разговоры, а реальность, которая застигнет нас в ближайшее время. Я достал «глазок» и еще раз взглянул на солнце. За последние два часа пятна стали жирнее и проступили резче. Если так пойдет дальше, то все начнется еще до сумерек.

Подали трап, и пассажиры двинулись к выходу. Барышня, коловшая нас недавно иголкой, что-то втолковывала купцу. Тот снисходительно, но вполне благожелательно слушал. Ну, что ж, похоже, дамочке повезло. Она путешествует третьим классом, и в обычных обстоятельствах не имела бы ни единого шанса свести знакомство с таким респектабельным господином. Но, когда плачет солнце, случаются невероятные вещи. Не знаю, какие тайны грядущего барышня хотела прочесть в узорах на полотне, но гадание явно пошло ей впрок.

Старая опекунша с телохранителем провели малышку к ступенькам, заслоняя от посторонних взглядов. Я посмотрел им вслед. Любопытно, увидимся ли мы снова? Вернусь ли я вообще на корабль?

Живи…

Что ж, поглядим, что нам предложит славный городок Белый Стан. Я, кстати, бывал здесь проездом лет пять назад — в середине цикла — но ярких впечатлений не сохранилось. Ну, разве что, два придурка с кривыми саблями пробовали снести мне башку, но это так, рутина. Обязательная программа. Гораздо сложнее мне вспомнить город, где обошлось без таких попыток. Жизнь я прожил долгую и насыщенную.

Излишне долгую.

Слышишь, солнце?

Возницы, ошалевшие от неожиданного наплыва клиентов, наперегонки подлетали к борту. Гвалт стоял невообразимый, возле трапа было не протолкнуться. Пыль навязчиво лезла в ноздри. Я кое-как продрался через толпу, отмахнулся от очередного извозчика («Куда желаете, господин? Гривенник, домчу мигом…»). Едва не вляпался в свежий лошадиный помет. Притормозил, пропуская упряжку из двух волов — они тянули циклопическую телегу: груз был укрыт дерюгой, а рядом шагала четверка стражников, напряженно зыркая во все стороны. Надо же, какие серьезные — можно подумать, живую руду везут. Хотя, кто их знает.

Я шел практически налегке. Саквояж оставил в каюте — все равно там не было ничего по-настоящему ценного, а меня терзало предчувствие, что лишнее барахло в этом вечер мне будет только мешать. Двигался пока что без всякой цели. Если мне суждено во что-то ввязаться, то это произойдет независимо от моего желания. Я давно уже не восторженный юноша, чтобы рассуждать о свободе выбора. Кто-то сочтет это пессимизмом, а по-моему, жить так намного проще.

Выбрался на рыночную площадь и огляделся. Здесь галдели еще сильнее, чем у причала. Все поминутно смотрели в небо и что-то доказывали друг другу, экспрессивно размахивая руками. Многие торговцы уже закрывали лавки. Другие, наоборот, бросались ко всем, проходящим мимо, надеясь что-нибудь продать напоследок. Один торгаш — неопрятный толстяк в расписном халате — даже осмелился схватить меня за рукав. Я молча двинул ему под дых, а когда он согнулся, добавил коленом в морду. Этим и ограничился, даже руку не стал ломать — только выкрутил для острастки. Я же не зверь и хорошо понимаю, что люди сейчас слегка не в себе.

Толстяк скулил, елозя передо мной по земле, а его соседи старательно отводили глаза. Я брезгливо вытер ладонь о штанину, развернулся и пошел дальше. Сквозь общую какофонию прорывались обрывки случайных фраз и выкрики зазывал:

— …плачет, и что? Теперь бесплатно отдать?

— …говорю ему — часов пять еще, чего ты мечешься? Нет, отвечает, так оно, мол, надежнее. И тащит свой сундук, раскорячился…

— …шелк, живой шелк! Платки, косынки! Недорого!..

— …не будет бунта, уважаемый. Не будет, точно вам говорю. Ну, зарежут пяток солдатиков — так, вроде, не в первый раз…

— …да вон же шестое! Слева!..

— …не помрет он теперь. Фиалковым цветом отпоим, вытянем…

— …ватрушки сладкие, лепешки медовые…

— …задом жирным трясет и лыбится, корова беззубая. Думает, наверно, ночь просидит, так первой красавицей обернется…

— … в хлам. Как увидел, так прямо сразу и начал…

— …кровища полотенце прожгла. Не веришь?..

— …Ястребы, ха! Воронье помойное…