Марина Дяченко - Ведьмин век

– Юлек…

– Замолчи.

Из дому вышел Назар. Слегка сбитый с толку, даже огорченный:

– Она сказала, что поспит… Но ей вроде бы лучше… Папа?!

Профессор отвернулся:

– Будь добр… будь добр, пойди и свари нам кофе.

Парень не двинулся с места. Когда он нервничал, ресницы его часто моргали – почти как у куклы, которую мелко трясут. Нервный тик.

– Папа…

– Назар.

Гость неожиданно усмехнулся:

– Все в порядке, Назарушка. Иди…

Оба напряженно молчали, пока за парнем не закрылась дверь кухни. И потом промолчали еще несколько долгих тягостных минут.

– Юлек, – медленно проговорил гость. – Ты разумный парень… всегда был. А теперь, вот зараза, я начинаю думать, что лучше бы мне этот маленький факт – сокрыть. Чтобы когда-нибудь потом, в спокойной обстановке…

– Ты соображаешь?..

Профессор отшвырнул от себя мандолину. Так, что она жалобно бренькнула, угодив на камушек в траве. Гость неодобрительно пожал плечами – но на этот раз промолчал.

– Ты… – профессор перевел дыхание. – Ведьма… В моем доме… С моим сыном… Тайно… Как гадко. Какая гадость, Клав…

Он поднялся, сунув руки глубоко в карманы; голос его обрел требовательные нотки:

– Я прошу тебя, Клавдий, поговорить с Назаром прямо сейчас. Я не желаю… Ни минуты…

– Юль? – тот, кого звали Клавдием, удивленно поднял брови. – А что я, по-твоему, могу сказать Назару? В конце концов, если он ее любит…

– Любит?!

Некоторое время профессор кружил вокруг костра, не находя слов. Потом уселся на место – и по выражению его лица гость понял, что на Юлиан Митец наконец-то взял себя в руки, надежно и крепко.

– Я так понимаю, – бесцветным голосом начал профессор, – что ты по долгу службы должен ее забрать? Для учета и контроля?

– По долгу службы, – гость в задумчивости закурил третью сигарету, – этим занимаются несколько другие люди. Вот распорядиться, чтобы ее забрали – это я, в самом деле…

– Попрошу тебя – только не в моем доме, – уронил профессор все так же бесцветно и глухо. – Я не хотел бы…

– Да нет никакой необходимости ее брать! – его собеседник сощелкнул с элегантных серых брюк черную снежинку копоти. – Она сама придет куда надо, и, уверяю тебя, ни один сосед…

– Мне начхать на соседей.

Лицо профессора налилось желчью. Всякий, кто час назад был свидетелем праздника с песнопениями, поразился бы случившейся с Митецем перемене.

– Мне начхать на соседей. А вот на сына мне не начхать; инициирована ведьма либо нет… Ты смотришь на все это глазами, зараза, специалиста, а я… – профессор осекся. Перевел дыхание, поднялся, намереваясь идти в дом.

– На месте твоего сына я бы ослушался, – негромко сказал ему в спину тот, кого звали Клавдием.

Назар явился через полчаса; о человеке, пережившем потрясение, принято говорить, что он внезапно постарел. С Назаром случилось обратное – молодой мужчина, который не так давно на руках внес в дом свою будущую жену, теперь казался испуганным и смертельно обиженным мальчиком:

– Клавдий?..

За время, проведенное в одиночестве, друг семьи успел прикончить пачку своих замечательных сигарет и теперь смотрел, как изящная картонная коробочка догорает в костре.

– Назарушка, она бы тебе сама сказала. Не сегодня-завтра… Но не посвятить твоего отца я не мог. Это было бы, м-м-м… некрасиво с моей стороны. Непорядочно. Да?

Назар шумно сглотнул:

– А может так быть, что она и сама не знает? Вдруг?..

Некоторое время Клавдий раздумывал, а не соврать ли. Потом вздохнул и покачал головой:

– Увы. Они всегда и все про себя знают.

– Она мне врала, – сказал Назар глухо.

Клавдий удрученно пожал плечами.

Ивга не спала – лежала, натянув на голову одеяло, уткнувшись носом в подтянутые колени и воображая себя улиткой. В домике, в раковине, уютно и тепло, все, что за стенками раковины, безразлично и безопасно…

Потом у нее кончилось воображение, а вечер все не кончался; кто-то ходил по дому, кто-то вполголоса переговаривался, потом ей послышался звук заводимого мотора.

В какой-то момент она почти поверила, что кошмар закончился и все обошлось, что Великий Инквизитор сейчас уедет и все останется по-старому…

В этот самый момент и пришел Назар. Не зажигая света, молча остановился в полумраке, у самой двери; Ивга напряглась, но первой вступить в разговор у нее не хватило смелости.

– Как ты? – спросил Назар, и она поняла, что он уже все знает. – Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую, спросила себя Ивга. Как вошь в парикмахерской – легкий дискомфорт…

Назар молчал; под его взглядом лежащая в темноте Ивга действительно ощутила себя вошью в пышной шевелюре – мелкая тварь, обманом проникшая в этот прекрасный и прекрасный мир.

– Ну, спокойной ночи, – сказал Назар деревянным голосом и прикрыл за собой дверь.

Несколько минут Ивга лежала неподвижно, вцепившись зубами в собственную руку. Потом вскочила, включила торшер и судорожно принялась собирать вещи.

Лихорадочная работа помогла ей на короткое время освободить себя от мыслей; она потрошила шкаф и выворачивала тумбу, а тряпок обнаружилось неожиданно много, а старенькая дорожная сумка, Ивгина спутница в странствиях, оказалась маленькой и невместительной.

Она отвыкла от такой жизни. Когда все имущество – в потертой спортивной сумке. Ох, как она отвыкла, расслабилась, разомлела…

Осознание потери проткнуло ее, будто ржавой иголкой, она опустила руки, села на пол и закусила губу, чтобы не разреветься. Потом, потом, все слезы – потом…

Она все-таки расплакалась бы, если бы не другая мысль, положившая ледяную лапу на вздрагивающее плечо: Инквизиция. Не та провинциальная, от которой она много раз уворачивалась; настоящая Инквизиция, Великая Инквизиция, разъезжающая в «графах», шикарных машинах цвета сочной жабы…

Ивга погасила торшер, едва не оборвав шнурок-выключатель. Неслышно подошла к окну; дивный летний вечер благополучно сменялся дивной же ночью, звездной, сверчливой и совершенно безмятежной. Вчера в это же самое время они с Назаром…

Ивга шлепнула себя по лицу. Удар оборвал мысль, и острая внутренняя боль сменилась болью простой и вульгарной; Ивга видела в темноте достаточно плохо, но все же лучше, чем любой другой человек…

Если он не ведьма или не инквизитор.

Ее сумка вздулась, как коровий труп. Как тот, что она видела в детстве у дороги, и впечатлений хватило надолго…

Она прерывисто вздохнула.

Большую часть Назаровых подарков пришлось безжалостно выкинуть. Она избавилась бы от них полностью, но теплая серая куртка еще ох как пригодится, если зарядят дожди, а в новых кроссовках так удобно идти по пыльной дороге – с утра и до вечера…