Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Несчастный случай, такое часто бывает. Номер джипа, конечно, не успели запомнить. Я пребывала в таком глубоком шоке от происходящего, что добиться от меня внятного слова никто не мог. Больница, куда маму отвезли, находилась на Костюшко, и я поехала туда же на «скорой». Выпав из страшной реальности, пришла в себя только в белом длинном коридоре около двери с надписью «Операционная». Добрые врачи укутали в одеяло, всучили в руки стакан с успокоительным, да еще в машине вкатали парочку уколов, а меня все не отпускало. Сколько я там просидела, уставившись в стену невидящим взглядом, не знаю. Когда вышел усталый широкоплечий дядька в халате и маске и сообщил, что они сделали все возможное, но, к сожалению, операция не помогла, я посмотрела на него, залпом выпила остатки жидкости в стакане и ушла в обморок.

…Как чувствует себя подросток в восемнадцать лет, оставшись без родителей? Хреново, если не сказать хуже. После смерти мамы психика наконец включила защитные механизмы, и у меня случилась долгожданная для врачей истерика, что всяко лучше продолжительного шока. Два дня я пролежала в той больнице на успокоительных и снотворном, от рыданий глаза и лицо опухли, голос почти пропал, и я хрипела, как неисправное радио в поисках волны. Еду в меня впихивали силком и грозили капельницей, если не перестану взбрыкивать. Пришлось давиться, но есть. На третий день я нашла силы взять себя за жабры и хотя бы временно запихать все эмоции и переживания подальше — надо было заняться организацией похорон. Из родственников в Питере остался только брат папы дядя Миша, который жил в своем доме под Петергофом. Он и помог тогда. Забрал из больницы, привез домой.

— С тобой остаться, Соня? — спросил дядя Миша, высадив меня у подъезда.

Глядя прямо перед собой, отрицательно помотала головой. Сейчас мне хотелось просто побыть одной.

— Глупостей не наделаешь? — Он нахмурил кустистые брови.

— А? — Я очнулась и непонимающе уставилась на него. — Дядь, ты чего? Мне восемнадцать, какой суицид? Мне еще искать тех ублюдков, что маму с папой грохнули. — Перед глазами снова все поплыло, слезы покатились по щекам.

— Следователи пусть ищут, — дядя нахмурился сильнее. — Тебе учиться надо. Денег подкидывать буду, с работой не торопись пока. Может, чего придумаю.

— Я найду, — тихим голосом повторила я, упрямо сжав губы. — Полиция может до скончания веков копаться с этим делом…

— Ладно, — вздохнул дядя. — Похоронами займусь, ты отдохни пока, только на учебе предупреди.

Я вышла, а он уехал. Поднимаясь на третий этаж, отстраненно думала, что теперь делать с трешкой, так неожиданно доставшейся мне в пользование. Сдавать? Не, жить с незнакомыми людьми одной опасно, мало ли, что у кого на уме. Впускать чужих людей в дом, где я прожила всю жизнь, тем более не хотелось. Продать и купить однушку? Более подходящий вариант, остальное можно вложить куда-нибудь, чтобы проценты капали, будет капитал на черный день, пока сама на ноги не встану. Потому что для меня одной столько свободного пространства слишком много. Да и… жить воспоминаниями не дело, у меня цель есть. Несмотря на кошмар случившегося, мое хваленое упрямство не давало депрессии затопить с головой, побуждало что-то делать и куда-то двигаться. Проще всего махнуть рукой, сдаться, сесть на попе ровно и покрываться мхом, жалея себя и ненавидя весь мир за то, что он такой плохой. Нет уж. Я найду того, кто сидел за рулем джипа, и убью. Кровожадно для восемнадцатилетней? Плевать. Меня лишили самых дорогих и близких людей, и я хочу знать, кто это сделал. В наш самый гуманный суд в мире и самых честных судей я уже давно не верю.

Еще оставались два приятеля Федьки, развлекавшиеся со мной в ночь выпускного. Да-да, я не забыла и про них. Короче, есть чем заняться кроме бесполезного копания в собственном горе. Хватит, и так два дня в больнице прохлаждалась.

За этими мыслями поднялась на свой этаж и замерла, уставившись на торчавший в двери сложенный листок бумаги. Это кто тут мне любовные письма таким оригинальным способом шлет? И не вытащили, поди ж ты. Выдернула, развернула, прочитала. «Ты следующая, тварь!» Опа. Открыв дверь, вошла в темный коридор, включила свет, снова и снова пробегая глазами одну строчку, отпечатанную на принтере. Страха не было, вместо него появился нездоровый азарт: я поднесла листок к носу и втянула воздух, словно надеясь что-то унюхать. Пальцы легко пробежались по надписи, и… подушечки кольнуло странное ощущение. Перед глазами замелькали образы, почему-то Федькина ухмыляющаяся рожа. Потом словно кто-то на паузу нажал, память услужливо подбросила картинку пару раз виденного мной папаши сдохшего ублюдка. Тучного краснолицего мужчины в дорогом костюме, пиджак которого не сходился на внушительном пузе. Ага-а-а… Пальцам стало тепло, и я откуда-то поняла, что вычислила автора записки. Папочка Федьки, значит, считавший меня виноватой в смерти его сына.

Улыбнулась, опустила руку с листком и чуть ли не облизнулась.

— Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать, — мурлыкнула в пустоте квартиры, и собственный хриплый голос показался чужим и странным.

У меня теперь есть цель, и ради нее я не пожалею ни сил, ни средств. На автомате прошла в свою комнату, бросила рюкзак на диван, скинула ботинки. Поняла, что хочу в душ. Смыть все и очиститься. Начать с нуля. Переродиться, если угодно. А под тугими, горячими струями воды меня снова прорвало. Скорчившись на дне ванной, я заревела, даже нет, завыла в голос, выплескивая всю боль, ужас, отчаяние и одиночество. Сжавшись в комочек, избавлялась от накопившегося за последние дни напряжения и, как ни странно, чувствовала облегчение. Словно кто-то нажал сливной бачок, и все дерьмо смыло в канализацию. А вместе с ним и усталую, обиженную на весь мир восемнадцатилетнюю девчонку, которая внезапно осталась одна. Именно в ту ночь началась моя новая жизнь.

Проревевшись и помывшись, я завалилась спать, пока еще не имея никаких четких планов, но твердо намереваясь найти всех, из-за кого моя жизнь полетела к чертям. И я дала себе слово больше не плакать. Никогда. Как бы хреново ни было, что бы ни происходило. Я все слезы выплакала в больнице и тогда, в ту ночь. Я одна и надеяться ни на кого, кроме себя, не стоит.

На похоронах не проронила ни слезинки, глядя на два одинаковых гроба. Мама, папа, я знаю, кто вас убил. И он заплатит за это. Клянусь. На ваших могилах клянусь.

Учебу я не забросила, в деканате, не вдаваясь в подробности, скупо объяснила свое недельное отсутствие семейными проблемами и показала справку. И плотно засела в Интернете в поисках информации об экстрасенсах и их способностях. Ничем другим, как наличием у меня этих самых способностей, смерть Федьки я объяснить себе не могла. Кроме того, я начала ходить в тир, хотела научиться стрелять. Возможно, позже подумаю и о разрешении на ношение оружия и его покупке. Идею с квартирой рассказала дяде Мише, он согласился помочь, и через месяц я решила вопрос, переехав в однушку на Петроградке — дядя по своим каналам нашел хороший вариант. Остатки денег положила на счет под проценты. Но о мести не забывала.