Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова
Сначала нужно наедине переговорить с Октавианом. Откровенно.
Сразу после разговора с Гизелой.
— Время течет, и ничто не остается неизменным. Октавиан — очень порядочен и честен… для политика и особенно для мидантийца. Но вы — даже для эвитанца и офицера. Поэтому вам трудно понять друг друга.
— Проще, чем с Бертольдом Ревинтером или даже с Всеславом Словеонским, хоть они и эвитанцы.
— Судя по всему, вашему Ревинтеру стоило бы родиться у нас. Князя и маршала Всеслава, увы, знаю, не настолько хорошо, чтобы утверждать уверенно. Кстати, этот юный офицер, Алан Эдингем, как раз из ревинтеровского окружения. Это вас не смутит?
— Если уж мои люди когда-то приняли самого Роджера Ревинтера, то простой офицер из его окружения как-нибудь общий язык с ними найдет.
— Пока нашел только с юным Марком Юлием Лаэроном. Общались всего пару часов, но уже успели узнать, что оба дружили с Роджером Ревинтером. Алан Эдингем уже обещал передать ему привет и пожелания здоровья, если сумеет сам вернуться на родину.
— Да, но только Марк-то как раз остается в Мидантии. — Анри протягивает простую походную флягу. Как своему. Как солдату. — Присмотрите за ним, Ваше Высокопреосвященство. И за остальными. Уж насколько сумеете.
— Присмотрю, насколько смогу, — Иннокентий не отказался отхлебнуть. — И за Марком, и за его семьей. И даже за скороспелым герцогом Алексисом с его прекрасной супругой. А для его кузины Валерии у Его Величества, возможно, хорошие новости. Ее семья нашлась — среди первых беженцев. Теперь наперебой заявляют близкое родство с нашим юным герцогом. Все живы, даже мачеха. Просится ни много, ни мало — в придворные дамы.
— Мачеху не пришибла бы девочка сама. Впрочем, с кузеном-герцогом она не пропадет. Мальчишка неплохой.
— Глядишь, императрица юную Валерию и впрямь примет в придворные дамы. А вот мачеху — вряд ли. Но, возможно, ей откроет объятия какой-нибудь гостеприимный монастырь.
Уж об этом-то и Иннокентий позаботится. Насколько сумеет. И о Валерии, и о ее мачехе. По-разному.
Они говорят об отдельных людях, а надо бы — о политике. О будущих планах.
Но что Мидантия гарантирует ненападение на свободный Аравинт, уже подписал договор Его Величество. С Его Высокопреосвященством — тезкой. Тем, что теперь заменит для тенмаровской армии Иннокентия. Справится ли со столь разномастной паствой?
И всё же последнее прощание вышло тяжелее, чем думалось. Для всех. Сколько теплых объятий, поспешных братаний…
Иннокентий чуть не обнял не только Анри Тенмара — еще и Красавчика Олафа. Еле удержался.
В родную столицу, где не был много лет, Иннокентий повернул мрачнее осенней тучи. Не мидантийской — северной. С родины Олафа, очевидно.
И в просьбе императора разделить с ним ужин кардинал не отказал лишь потому, что Евгений — правящая особа.
На самом деле, лучше бы с ними разделила трапезу и императрица. Принца Евгения с прежних времен Иннокентий помнил слишком серьезным подростком, Юлиану — удивительно красивой большеглазой девочкой. Тогда она была слишком молчаливой.
— Иннокентий, да вы теперь целый кардинал! — звонко рассмеялась она в тот краткий миг, когда оказалась рядом. Без свидетелей.
— А вы теперь — целая императрица, — отпарировал он.
Если Евгения Иннокентий знал уже почти юношей (серьезным и сдержанным), то Юлиану — маленькой девочкой. Вроде всего несколько лет разницы… но тогда они были весьма заметны.
И, честно говоря, парой этих двоих он не представлял никак. В нынешней Юлиане явно клокотал яркий огонь. Диковатое пламя. Стихия же Евгения — холод.
Но окажись они оба на не слишком официальном ужине — Иннокентий получил бы больше времени приглядеться. Хотя бы к их отношениям.
Но сейчас его ждет ратная доска. Ну что ж. Тряхнет стариной. Вспомнит.
Хорошим игроком Иннокентий не был никогда. Но и совсем уж паршивым — тоже.
С Анри Тенмаром они были примерно наравне. Только сыграть выпадал шанс нечасто.
— Что вы собираетесь делать дальше, Ваше Высокопреосвященство?
— Останусь михаилитом, Ваше Величество. В любом чине.
— Похвально, что в любом. — Улыбаться этого Евгения и новая женитьба не научила. — Я не просто так просил вас вернуться в Мидантию. Вы мне нужны здесь. И… вашему другу (я не ошибаюсь — другу?) Анри Тенмару — тоже. Нужны рядом с Патриархом.
— Простите, Ваше Величество, но я осмелюсь спросить: зачем? Рядом с Его Святейшеством достаточно грамотных церковников. И куда более родовитых, чем я. А меня не знает ни Патриарх, ни вы.
— Вы — друг Октавиана, это уже много. И вы — михаилит. Кроме того, вы уже знаете, как выглядит наш враг. Иннокентий, я буду не по-мидантийски откровенен.
Бойся откровенных правителей. Но еще больше — лживых.
Впрочем, Евгений честно влепил михаилиту «смерть» на четырнадцатом ходу. Забавно, что как раз «кардиналом». А больше половины фигур еще и в игру не вступили.
Вот тебе тут кто-то и «не самый паршивый».
— Вы знаете, что нынешний Патриарх — немолод и нездоров. Также вам известно, что вопросы выбора Главы Церкви негласно решает императорский престол Мидантии. Я хочу, чтобы после смерти Патриарха его место заняли вы.
3
Заснуть после столь откровенного разговора с новым императором удалось не сразу. Хоть завтра в долгий путь и с раннего утра.
Бояться Иннокентий в любом случае не должен. Вернуться в злую мачеху-Мидантию — его личный выбор. Ничего бы изгнанному кардиналу Евгений не сделал дурного — тот, что император. Он принял бы беглых квиринцев и пропустил в Аравинт эвитанскую армию Тенмара в любом случае. Достаточно для этого умен. И если не порядочен, так хоть расчетлив.
Жаль, сразу Иннокентий этого не понял. То ли плохо научился «читать в сердцах людских», то ли просто новый правитель Мидантии так плохо читаем. Или вообще и то, и другое. А кое-кто тут слишком привык к более простым эвитанцам. И к прямолинейным михаилитам.
А в глубоко скрытом сердце юной императрицы Юлианы не прочесть пока вообще ничего. Зачем Евгений взял ее с собой? Настолько не доверяет или наоборот? Пылкая страсть исключена. Такие, как новый правитель, после двадцати альковными интересами уже не руководствуются. Разделяют одно и другое достаточно четко. И жестко.
Никогда бы не подумал, что так трудно будет вновь влезать в отвычную мидантийскую шкуру.
И зачем Октавиан Барс взял с собой Гизелу? Яростную красавицу Гизелу, мать его двоих детей.
Ее тоже сильно изменили годы. А еще — замужество и материнство. Отчаянная девочка выросла в истинную подругу Главы Дома. Беспощадную тигрицу и заботливую мать.
В ту далекую ночь пять затравленных беглецов
