Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Оксана Токарева
Проснулась Ева от ощущения, что на нее кто-то смотрит. Открыв глаза, она встретила знакомый обжигающий взгляд карих соколиных очей Филиппа Балобанова. Только на этот раз за радужкой не отыскивалось белка. Раньше, чем Ева смогла не то что как-то отреагировать, а хотя бы понять, какие чувства вызывает у нее этот мягко скажем неожиданный визит, Филипп исчез, а ее лица коснулся крылом неведомо как оказавшаяся в комнате сокола-балобан. Сделав круг под потолком и без труда отыскав распахнутое из-за жары настежь окно, он взмыл в небо, оставив на подоконнике пару пестрых перьев.
Глава 2. Нити судьбы
Перед встречей с Филиппом Ева волновалась так, будто собиралась на экзамен или выпускной бал. Вернувшись после уроков в комнату и приняв душ, она сначала придирчиво выбирала наряд, а потом достала косметичку, которую накануне долго искала, перерыв всю тумбочку и обнаружив лишь на дне чемодана. Совсем она в этой глуши распустилась, раньше она себе такого не позволяла.
Краситься слишком ярко Ева не стала: не на званый ужин и не на вечеринку идет. Впрочем, для создания модной сейчас видимости естественности приходилось затрачивать не меньше усилий, нежели на агрессивный готический Ксюшин макияж. Получив удовлетворительный результат, Ева оделась и придирчиво оглядела комнату. В принципе, они старались поддерживать порядок и вещи не раскидывали, но какие-то мелкие детали могли ускользнуть.
А может быть, зря все это? А если там и вправду всего лишь надо помочь разучить песню? Или просто какое-то дурацкое пари? В отличие от Ксюши, которая на первом курсе так глубоко нырнула в омут любовной страсти, что едва не вылетела из вуза, Ева всегда отличалась здравомыслием. Возможно, именно излишняя рассудочность и рациональность мешали ей хоть раз по-настоящему влюбиться. Вот и сейчас она пыталась себя убедить, что Филипп, судя по рассказам Ксюши, не похож на разного рода пранкеров, пикаперов и коллекционеров любовных побед. А тут еще это перо, которое лежало сейчас на подоконнике.
Ева раздумывала, а не надеть ли к пестрой блузке такое же разноцветное украшение из поделочных камней или это будет смотреться слишком нарочито, когда заметила, что Ксюша, которая тоже успела освежиться и вновь навести боевую раскраску, резко куда-то засобиралась. Ева ее едва ли не силком удержала
— Ты чего? Никак боишься? Среди моих знакомых маньяков не замечено.
В густо подведенных черным Ксюшиных глазах плясали лихие веселые огоньки.
Ева глянула на подругу умоляюще. Она и в самом деле почему-то испугалась сразу остаться с Филиппом наедине. А ведь половина ее однокурсниц за время учебы успели выйти замуж, родить детей, развестись и завести новые отношения.
— Ну как хочешь, — пожала плечами Ксюша, демонстративно снимая косуху и приземляясь на кровать. — Беда с вами обоими просто! — сообщила она, поправляя дреды — Даже не знаю, роффлить с вас или фейспалмить! Вторую неделю молча переглядываются на планерках, как гребаные соулмейты, а подойти и перетереть дрейфят. Нет, ну я понимаю — ты. Твой диагноз я поняла, когда ты мне пересказала этого, как его, Тургенева. Но Филька-то с какой радости решил из себя кисейную барышню строить?
— Парням тоже непросто бывает сделать первый шаг, Они, кажется, больше нас боятся, что их отвергнут или не так поймут. — заметила Ева, думая, как остудить пылающие щеки.
Послеполуденные лучи, с легкостью преодолев ажурную кисею березовой листвы и раздвинув шторы, нашли путь в их комнату, выливая на пол галлоны расплавленного янтаря. Но Ева знала, что дело вовсе не в солнце.
— Это Филька-то боится? — скептически хохотнула Ксюша. — Значит, как слэмиться на наших сборищах с какими-то стремными чуваками или тащить того укурка, который мне ботинки новые обоссал, из горящей машины, это он в первых рядах, а тут все повод какой-то искал.
— Так это, получается, ты все подстроила? — на всякий случай уточнила Ева, решив подыграть.
Она подозревала, что без подруги тут дело не обошлось. Потерпев несколько сокрушительных фиаско на личном фронте, Ксюша, имевшая обширнейший круг знакомых, обожала шипперить всех подряд, иногда весьма успешно.
— Очень мне надо, — хмыкнула Ксюша, застегивая браслет с шипами. — Я ему только подкинула идею насчет португальского языка, а тут эти зумерки с песней кстати подвалили. Явно, что сами на что-то рассчитывали. Хочу глянуть на их фейсы, когда поймут, что им нечего ловить.
— Да я тоже ничего особо не ловлю, — смутилась Ева. — Мы же пока только договорились разучить песню.
— И будете зашкварнее самых кринжевых дебилоидов, если на этом и остановитесь. Думаешь, я не замечаю, как он пожирает тебя глазами, когда ты смотришь в другую сторону. А ты вчера после разговора с ним вообще чуть не рипнулась: то ли от страха, то ли от восторга. И не надо ля-ля про солнечный удар.
Ева хотела возразить, но тут в дверь постучали.
Филипп, похоже, тоже готовился к встрече и даже слегка нервничал. Хотя свежую царапину от бритвы на щеке Ева списала на спешку. Помимо записи, распечаток текста, перевода и транскрипции, Филипп принес выпечку: любимые всем лагерем тети Галины ватрушки с пылу с жару и пирог с повидлом, сделанный явно на заказ. Ева попыталась что-то заикнуться про диету, но Ксюша решительно поставила чайник и накрыла тумбочку салфеткой.
Ева с легкой завистью подумала о том, что Филиппу с его ростом можно еще хоть десяток килограммов набрать. При хорошо развитых плечевом поясе и грудных мышцах, талию он имел тонкую и джинсы поддерживал широким ремнем с заклепками и пряжкой в виде сокола. Эта же гордая птица красовалась у него на майке, видимо, обыгрывая фамилию.
«Настоящая фигура пловца. Или летуна», — с нескрываемым восхищением подумала Ева.
— Я не очень вас напрягаю? — раскладывая листы и доставая телефон, уточнил Филипп.
— Конечно, девочки из третьего отряда могли бы и напрямую ко мне обратиться, — заметила Ева.
— Но мы можем преподать им урок и прийти на репетицию вместе, — с обезоруживающей улыбкой предложил Филипп.
— Только для этого следует самим разобрать текст, — с видом строгого педагога напомнила Ева.
Филипп с ней согласился, решив для начала включить песню, при первых же звуках которой Ксюша брезгливо скривилась, будто ей на больной зуб с
