Последний выпуск - Наоми Новик
Хоть бы один среднеклассник для разнообразия!
– Да вы издеваетесь, – с отвращением сказала я, прошла в первый ряд и села на лучшее место, четвертое с краю.
Мне никого не понадобилось прогонять, потому что передний ряд почти сплошь пустовал, как в начальной школе, где дети боятся, что их примут за подлиз. Но здесь единственными учителями были злыдни. Любимчиков они не заводили – их интересовали исключительно живые закуски.
Парты в классе были настоящие эдвардианские, то есть древние, слишком маленькие для человека ростом под метр восемьдесят, адски неудобные, сделанные из кованого железа – то есть в случае необходимости их не удалось бы быстро сдвинуть. На моей парте едва умещался лист бумаги стандартного размера. Сто двадцать лет назад ее поверхность была идеально отполирована, однако с тех пор парту исписали и изрисовали в три слоя. Ученикам хотелось излить душу хоть где-то. Кто-то покрыл Г-образную поверхность парты надписями «выпустите меня», сделав красными чернилами аккуратную рамочку. Другой обвел слова желтым фломастером.
В переднем ряду кроме меня сидела только одна девочка, и она тоже заняла хорошее место – шестое с другого конца. Очень разумный поступок – сесть подальше от двери; правда, в двух местах позади нее находилось вентиляционное отверстие в полу. Какой-то недоумок бросил на него рюкзак, а значит, догадаться об этом отверстии можно было, только заметив три других. Девочка смотрела на меня, как будто ожидала, что я пинком прогоню ее с места. Возраст имеет свои привилегии, и выпускники, не стесняясь, ими пользуются. Когда я заняла настоящее лучшее место, она оглянулась, поняла свою ошибку, быстро взяла рюкзак, подошла ко мне, указала на соседнюю парту и с волнением спросила:
– Тут занято?
– Нет, – раздраженно ответила я.
Я злилась, потому что с моей стороны было благоразумно посадить ее рядом (увеличить количество мишеней вокруг – значит повысить собственные шансы), но мне не хотелось заслоняться новичками. Несомненно, это была девчонка из анклава. Нечто вроде крепления для щита на запястье, обманчиво неприметное кольцо на пальце – почти наверняка артефакт для распределения маны… Кроме того, ее явно учили тому, как выжить в школе – в том числе, как найти лучшее место в классе, даже в самый первый день, когда ты, ошеломленный, забывший родительские советы, просто жмешься к одноклассникам, как зебра, которая ищет спасения в стаде. Кроме того, учебник по математике у девочки был на китайском, но по-английски она говорила без малейшего акцента. Непростая задача даже для тех, у кого китайский или английский – родной, но, судя по надписи на тетради, девочка была тайкой. Вероятно, она с раннего детства занималась иностранными языками с самыми дорогими учителями, которых только мог нанять анклав. Я не сомневалась, что она вот-вот повернется и скажет остальным ребятам, что они сидят на плохих и опасных местах. Тогда будет ясно, каков порядок: она выше, они ниже. Я удивлялась, что она до сих пор этого не сделала.
И тут один из сидевших позади ребят робко сказал: «Привет, Эль», и я узнала кузена Лю.
– Меня зовут Го И Чжэнь, – произнес он.
Накануне я была абсолютно уверена, что больше не увижу новичков, с которыми познакомилась в столовой, разве что по чистой случайности, потому и не удосуживалась запоминать имена. Ученики разных классов пересекаются редко – так уж устроены наши расписания. Выпускники почти все время проводят на нижних ярусах, а у новичков более безопасные аудитории наверху. Если младшеклассник регулярно околачивается там, где собираются выпускники, он просто напрашивается на то, чтоб его сожрали, и какой-нибудь злыдень непременно это сделает.
Но, с другой стороны, если в пределах досягаемости находится старший ученик, лучше держаться к нему поближе. Чжэнь, собрав вещи, устремился ко мне – и хорошо, потому что до тех пор он сидел почти у самой двери.
– Можно мне сесть рядом?
– Садись, – ответила я.
Против Чжэня я не возражала. То, что Лю была моей союзницей, не давало ее мелкому кузену права претендовать на меня, но он в этом и не нуждался. Лю была моей подругой.
– Посматривай за отдушинами, даже в библиотеке, – добавила я. – И не садись слишком близко к двери.
– Ой. Да. Я просто… – начал он, оглядываясь на остальных.
– Я тебе не мамочка, – перебила я намеренно грубо: тот, кто внушает новичкам, что здесь есть герои (оставим пока Ориона Лейка), оказывает им плохую услугу. Я не могла вечно спасать Чжэня, мне нужно было думать о себе. – Не надо объяснений. Я тебя предупредила. Хочешь – слушай, хочешь – нет.
Он смущенно замолчал.
Конечно, Чжэнь правильно делал, держась ближе к остальным – зебры не без причины пасутся стадами. Но не стоит позволять другим зебрам выталкивать тебя на опасное место. Неудачники усваивают этот урок, когда лев сжирает их. Лично мне хватило, когда я увидела, как лев жрет другого, одного из школьных изгоев, который все же был рангом повыше меня, и поэтому ему позволили сесть с краю, между дверью и крутыми ребятами.
И Чжэнь напрасно позволил спихнуть себя на край, потому что он-то был из тех, кто покруче, ну или близко к тому, если не считать девчонку из тайского анклава. Все знали, что семья Лю вот-вот создаст собственный анклав. У них такой большой клан, что Лю досталась целая коробка ношеной одежды, когда она пришла в школу, и сама она дала Чжэню и его брату-близнецу Миню по пакету вещей, а остальное обещала в конце года. В анклав они не входили, однако не были и неудачниками. Но сейчас Чжэнь вел себя не как ученик Шоломанчи, а как самый обыкновенный человек.
Остальные меж тем загудели. Пока мы с Чжэнем разговаривали, на наших партах сами собой появились расписания. Все как обычно: ты на секунду отводишь взгляд, а когда смотришь на парту, на ней уже лежит листок. Если попытаешься схитрить и будешь смотреть на парту не моргая, чтобы заметить момент появления листка, школа подстроит какую-нибудь неприятность, чтобы тебя отвлечь – например, выключится свет, или сосед толкнет твой стул, или в шутку закроет тебе глаза ладонью. Нужно очень много маны, чтобы показать человеку тот тип волшебства, в который он инстинктивно не верит; прогибать приходится не только окружающий мир, но и чужую психику. В том числе по этой причине волшебники, как правило, не творят настоящую магию в присутствии заурядов. Это адски трудно. Разве что ты замаскируешь ее под фокусы или будешь колдовать в присутствии людей, которые изо
