Королевства Войны - Лиза Смедман
Маск? – переспросил Бринннус, тени возле него заколыхались. – Эревис Кейл служит Маску.
Следи за женщиной. Она более важна, чем может показаться.
Относительно этого Бреннус не сомневался.
* * * * *
Варра продолжала идти вперед, полагая, что направляется на запад, пока, наконец, редкий лес не уступил место выбеленной солнцем равнине Сембии. Ветер трепал высокую траву, маленькие группки деревьев усеивали голый ландшафт, напоминая одиноких часовых, сгибающиеся от ветра, словно выражая почтение идущей буре. Лента дороги раскалывала равнину пополам. Радоваться, что сумела добраться так быстро, Варре мешал нагоняющий ее шторм. Она поспешила к дороге.
Проходили часы. Равнина казалась пустой, населенной лишь призраками и опасностями, исходящими от грохочущего неба. И волшебная буря, и голод не давали забыть о себе ни на миг. Южный штормовой ветер трепал полы ее плаща. Темнота, следовавшая за женщиной по пятам, пока не нагоняла. Варра плотнее завернулась в плащ и пошла быстрее.
Страх стал чем-то столь же естественным, как ежедневный путь солнца с востока на запад. Она представила, что ей придется ночевать на этой равнине под грохот надвигающейся тьмы. Подавив ужас, женщина решила не останавливаться на ночь. Она не остановится, пока не найдет хоть еще кого-нибудь.
Рев бури только укрепил ее решимость.
Час спустя, когда солнце освещало темнеющее небо последними закатными лучами, Варра услышала скрип фургонов и низкий ропот голосов позади себя. Она остановилась, воодушевленная, и увидела группу беженцев в пяти фургонах, тащащихся по дороге в ее сторону. Около дюжины мужчин и женщин шли возле повозок, большинство из которых были забиты мешками, одеялами, посудой и инструментами – всем, что удалось прихватить из домов.
Чуть не плача от понимания, что беженцев слишком мало, Варра остановилась.
Усталые, напуганные, с въевшейся в лица дорожной грязью люди уставились на нее. Некоторые слабо улыбались и кивали в знак приветствия. Большинство просто отводили взгляд. Говорили шепотом, будто боясь, что кто-то или что-то может подслушать.
– Продолжай идти, девочка, – посоветовал ей старик. – Говорят, что Ордулин полностью разрушен. Все погибли.
Женщина скрестила пальцы в отгоняющем беду жесте.
– Я слышала, что сама Шар спустилась с небес. Это начало нового Времени Бедствий.
– Тьма преследует нас, – сказал человек средних лет, хромавший на одну ногу. – Она может видеть. Долины и Эльминстер – наша единственная надежда.
Согласное бормотание и тихие всхлипы были ему ответом. Уставшей Варре стало жутко от этих слов.
– Мы ничего не знаем наверняка, – сказал крупный мужчина с запряженным мулом фургоном. Кожаная шляпа покрывала голову мужчины, его живот свисал над кожаным поясом. Седые бакенбарды закрывали половину лица.
– Сейчас главное двигаться вперед. В Долинах будет безопасно, – мужчина оглядел караван, встречаясь взглядом с каждым, кто смотрел на него, и произнес достаточно громко, чтоб все могли его услышать. – Там мы будем в безопасности.
Его слова прекратили перешептывания, но страх продолжать довлеть над беженцами. Мужчина остановил мула и взглянул на Варру.
– Ты одна, сестренка?
– Да, одна, – эти слова неожиданно больно задели женщину.
– Куда идешь?
Варра неопределенно махнула рукой.
– Я… я не уверена.
– А откуда?
Она указала на лес у себя за спиной,
Мужчина переглянулся со старухой, сидящей возле него на козлах. Она носила знавшее лучшие времена домотканое платье, из-под платка неопрятно выбивались седые пряди. Позади них в фургоне спал худой темноволосый человек в черной кожаной одежде.
– Я - Дентим, – сказал возчик. – Это – моя мать. А тот, другой, такой же странник как ты.
Он протянул Варре мозолистую руку.
– Давай к нам. С нами безопасней, я считаю. Держу пари, что на много миль впереди нет ни одной жилой деревни.
– А позади тьма, – сказал старуха.
Спящий человек пошевелился, бормоча что-то неразборчивое.
Варра взял протянутую руку, благодарно улыбнулась и забралась в фургон.
– Спасибо, добрый человек.
Пожилая женщина усмехалась, показывая нетронутые возрастом зубы, и взмахом руки указала ей куда сесть. Вара устроилась в фургоне, зажатая между спящим, кастрюлями, одеялами и бурдюками.
Она бросила взгляд в сторону бури. Та нагоняла.
Спящий мужчина рассмеялся над чем-то в своих грезах.
* * * * *
Комната Ривалена погрузилась в сумерки, да и его настроение тоже. Тьма беспокойно сновала вокруг него. Он сидел на диване, завернувшись в тени, и вертел в руках ободок черненого серебра с аметистами – кольцо Элурил Хравен, оставленное в его почтовом ящике с письмом, в котором говорилось, что женщина украла у принца Листья Одной Ночи и сбежала. Ривален сжал кольцо между большим и указательным пальцем и раздавил его.
Громкий стук в дверь заставил мужчину вздрогнуть.
– Слушаю, – резко бросил он.
Голос гофмейстера Хулорна, Триистина, зазвучал из-за двери.
– Принц Ривален, Хулорн просит Вас прийти. Есть новости из Ордулина. Что-то... странное приближается.
Странное, действительно, подумал Ривален. Он глубоко вздохнул и вновь его лицо застыло непроницаемой маской.
– Сообщите Хулорну, что я скоро приду. У меня есть небольшое дело, которое надо завершить.
– Да, принц Ривален.
В тот момент, когда Триистин ушел, Ривален размахнулся и бросил кольцо Элурил в дверь его покоев с такой силой, что оно впечаталось в дерево. Он теребил эмалированный черный диск – свой священный символ – с гневом его разглядывая.
– Почему, Леди?
Она хранила свои тайны, требуя от него верить в одно, делая в это время совсем иное.
– Я же твой Пророк Ночи, – шепнул Ривален теням.
Тьма не ответила.
Он схватил символ и судорожно сжал.
– Именно я должен был вызвать Теневой Шторм во имя тебя. Я!
Диск оцарапал кожу. Теплая кровь стекала между его пальцами, пока его плоть регенерировала. И все же Ривален продолжал сжимать диск все сильнее, его гнев только вырос от вида собственной крови.
– Почему? – повторил он, повышая голос.
Тьма металась по комнате словно миниатюрный Теневой Шторм.
– Почему?
Диск, стиснутый в руке, с громким треском раскололся. Этот звук привел его в чувство, давая Ривалену понять, что он только что сделала. Тени вокруг успокоились. Он разжал ладонь, рассматривая свой святой символ - сломанный и запятнанный кровью.
– Я так хотел стать твоим инструментом, Леди.
Эти слова заставили вспомнить о матери. Ривален не знал почему. А еще он с болезненной четкостью осознал, что
