Королевства Мёртвых - Лиза Смедман
Чон Враэль заколебался.
- Неплохая идея.
- Верно, просто отличная, - продолжал настаивать самозванец. Несмотря на то, что боль притупила чувства Барериса, он сразу же понял, что его слова были пропитаны магией убеждения. К сожалению, ни Чон Враэль, ни Рангдор ничего не заметили.
Бард снова попытался заговорить, но с его губ не сорвалось ни звука.
- Ты прав, - произнес Чон Враэль. - Судя по всему, в опасности оказался каждый из нас. Я призову их.
- Тогда, полагаю, мне пора идти, - произнес Урмас. Барерис снова ощутил в его голосе пульсацию силы.
Несколько мгновений Чон Враэль сохранял молчание. Затем он произнес:
- Нет. В одном сомневаться не приходится — врагам о тебе известно, и, следовательно, домой вернуться ты не можешь. К тому же твоя верность не вызывает сомнений. Пора бы тебе начать играть более важную роль в нашем деле и лично встретиться с остальными.
- Я помолюсь о том, чтобы Коссут даровал мне силы оправдать твоё доверие!
- Если хочешь, займись этим прямо сейчас. Мне нужно провести ритуал, чтобы связаться с нашими товарищами. Рангдор присмотрит за пленниками.
Урмас удалился наверх, якобы для того, чтобы вознести молитвы среди икон и священных огней. Чон Враэль исчез в одном из арочных проходов. Некоторое время Рангдор стоял, сверля Барериса гневным взглядом сквозь языки разделяющего их пламени. Затем великан отошел и сел, прислонившись спиной к стене.
Бард понял, что вряд ли им представится иная возможность для побега. На Зеркало рассчитывать не стоило - сила Коссута выжгла его практически дотла. Призрак едва ли отдавал себе отчет в том, что происходит вокруг, а для того, чтобы к нему вернулась ясность мыслей, требовалось время.
Изо всех сил напрягая сожженные связки, Барерис попытался прошептать слова, которые позволили бы ему обрести связь с источником темной силы, что питает нежить. Эта энергия являлась ядом для всего живого, но существам вроде него она была необходима, как воздух.
Его глотку снова скрутил спазм агонии. Как же ему тогда использовать магию?
Он попытался игнорировать боль. Сосредоточился. Но его усилий все равно оказалось недостаточно...
Неужели так всё и закончится? Неужели он погибнет здесь, в этом склепе, или же окажется вынужден влачить жалкое существование в качестве беспомощного пленника, даже не успев приступить к своей вендетте?
Барериса захлестнули неистовые эмоции - гнев, ярость, решимость и отчаянье - и внезапно что-то в нем надломилось. Его сущность словно разделилась на две части, одна из которых полностью утратила способность испытывать чувства. Она извне взирала на его раздираемую страстями душу, словно на актера, отыгрывающего роль в пьесе.
Таммит, которая стала вампиром задолго до его превращения в нежить, пыталась объяснить ему, в чем состоит суть подобного расщепления сознания. Она говорила, что те, кому было даровано проклятье посмертия, не могли время от времени не терзаться мыслями о том, что все их чувства и эмоции являются лишь плодами воображения, призванными скрыть невыносимую боль и ужас пустоты бытия. Однако вплоть до сего момента он этого не понимал.
В разуме его воцарился полный хаос, грозя навсегда ввергнуть его в пучину безумия, однако некий древний первобытный инстинкт вынудил барда собраться и взять себя в руки. Справившись с приступом помешательства, Барерис осознал, что этот опыт, сколь бы ужасающим он ни был, может оказаться полезным.
Если то, что он ощущает, не является реальным, значит, и боль — тоже.
Попытавшись от неё абстрагироваться, он прошептал несколько слов - безуспешно. Он испугался, что повреждения, нанесенные огнем его гортани, оказались слишком серьезными. К счастью, после нескольких попыток ему удалось выдавить из себя несколько звуков.
Увы, слова, вылетающие из его рта, звучали так же неразборчиво, как и слова настоящего Урмаса — точней, его трупа. Тем не менее, он приложил все усилия для того, чтобы говорить членораздельно и с требуемой для творения магии интонацией.
Наконец в воздухе заструилась сила, и боль исчезла. Его зрение прояснилось. Обугленные ошметки кожи посыпались на пол, когда под ними сформировалась новая бледная плоть. Судя по всему, Рангдор, который, сидя у стены, продолжал вполглаза наблюдать за ним, ничего не заметил.
Наконец его тело относительно восстановилось. Не вставая с пола, Барерис попытался определить, сильно ли пострадало его имущество. Огонь полностью уничтожил бригантину и арфу, равно как и одежду, однако полуторный зачарованный меч, кажется, остался невредим.
Он подумал о том, чтобы исцелить своей песней и Зеркало, но отказался от этой идеи. Призрак представлял собой уникальное слияние светлых и темных энергий, и он мог нарушить их баланс. Лучше позволить времени делать свое дело.
Даже если это означает, что ему придется выбираться из магической клетки в одиночку.
Если бы огонь был обычным, он бы просто пробежал сквозь него со всей возможной скоростью, чтобы свести ущерб от ожогов до минимума. Однако от пламени, сотворенном жрецом Коссута, ожидать приходилось чего угодно. Оно могло охватить его целиком, превратив в пылающий факел, или же сделаться твердым, как прутья настоящей клетки. Следовательно, придется пустить в ход магию.
Жалея об отсутствии музыкального инструмента, он начал тихо напевать. Если все пройдет как надо, то он перенесется на несколько шагов вперед, оказавшись за пределами магической темницы.
Мир взорвался вспышками света. Когда зрение Барериса прояснилось, он обнаружил, что его по-прежнему окружают потрескивающие языки пламени. Не сработало.
Очевидно, с помощью волшебства переместиться сквозь этот огненный круг не получится. Значит, остается одно. Его следует уничтожить.
Не вставая с места, он тихим голосом начал петь новую песню. После нескольких куплетов стало ясно, что этого недостаточно — огонь продолжал пылать так же ярко, как и прежде.
Стряхивая с себя черные ошметки, бард вскочил на ноги, выпрямился и громко запел. Поза и голос усиливали энергию мощного контрзаклинания, которое призвано было сокрушить заклятье Чона Враэля.
Разумеется, Рангдор не мог не заметить его действий. Обнажив клинок, великан поспешно встал и выкрикнул:
- Повелитель!
Сконцентрировавшись, Барерис обрушил на темницу всю мощь своей воли. На мгновение стена огня перед ним исчезла, но через секунду яркие языки пламени взметнулись так же высоко, как и прежде.
Судя по всему, ему не под силу разрушить магию жреца. Огнеходец потратил на создание своей ловушки слишком много времени и усилий.
Неспешным шагом жрец вошел в комнату, всем своим видом демонстрируя, что торопиться ему некуда. Рангдор встал у него за
