Пушкин и наше всё - Владимир Ларецкий
— Вообще-то я поэт, — расстроенно сказал Пушкин. — Мое призвание — стихи писать, а не в светских сплетнях копаться… Тем более что всё это — дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…
— Дались тебе эти стихи, — снова подал голос мордатый менеджер. — Мало ты их написал, что ли? У тебя же деньги под ногами валяются, наклонись и подними! Тебе надо срочно реализовать свой бренд, пока ты не приелся массам. Если тебе интернет не осилить, займись рекламой. Рекламируй по ТВ сникерсы, шампунь от перхоти, лекарства всякие и всё такое. Там только в кадре улыбнуться и готовый текст прочитать. Хорошо бы рекламировать какой-нибудь банк, но ты этого не потянешь: кто поверит, что Пушкин умеет делать деньги, все знают, что ты был в долгах. Еще можно выступать на разных передачах, вечерах и праздниках, типа камео. На свадьбах олигархов будешь почетным гостем, на этом можно хорошо заработать. Светись всегда, светись везде, вот лозунг шоумена. Я могу свести тебя с нужными людьми, за весьма умеренное вознаграждение… Вот когда отгрохаешь особняк на Рублевке, тогда и пиши свои стихи, издавай за свой счет и продвигай. Найми команду блогеров через интернет проталкивать. А пока ты в тренде — делай деньги, не переводя дыхания! А то еще заявится Лермонтов, займет эту нишу… Ты только не вздумай требовать свой гонорар с уже опубликованных произведений, а то тебя издатели пристрелят безо всяких дуэлей, это им будет гораздо дешевле. И с разными эпиграммами поосторожней, а то затаскают по судам и прополощут в инете, чтобы заиметь популярность на этих скандалах с твоим участием. Сейчас ведь каждый делает себе имя как может, на всех геростратов храмов не хватает.
— Но я вернулся сюда не за тем, чтобы делать деньги! — молвил поэт со сдержанным негодованием.
— А зачем? — тупо спросил мордатый менеджер. В комнате нависла гнетущая тишина. Все в недоумении воззрились на поэта. Пушкин вспомнил совет Рафаила и промямлил:
— Ведь не корысти ради, а токмо воли пославшей мя жены.
Все рассмеялись, но ситуация действительно разрядилась. Тут и фаст-фуд принесли; сотрудники редакции принялись за еду, радуясь внеплановому перекусу.
— Ну как Вам, Александр Сергеевич, нравится пища наша? — спросила художница издательства, аппетитно жуя.
— Да честно говоря, не очень, — вяло отозвался поэт. — Это же какой-то суррогат… А пепси-кола — это же просто химия.
— Ну да, — согласился мордатый бородатый менеджер. — Зато дешево и сердито. Это в вашу архаическую эпоху всё было натуральным, а сейчас везде суррогат. Суррогатная еда, суррогатная одежда, суррогатная литература, суррогатное кино, даже суррогатное общение в интернете. Вся наша жизнь превратилась в суррогат натурального бытия. Таково веление времени: всё натуральное стоит слишком дорого и требует слишком больших затрат сил, времени и души. Натуральное не выдерживает конкуренции с суррогатами. Большие деньги делаются на дешевых суррогатах. Впрочем, за очень большие деньги можно позволить себе и натуральную еду, и одежду из натурального меха… И даже собственное мнение…
— Но хоть какие-то натуральные жизненные ценности у вас еще остались? — уныло проворчал поэт. — А как насчет чести и достоинства личности? Или они уже тоже… это… не в тренде?
Опять возникла неловкая пауза.
IV
— Александр Сергеич, а где Вы остановились? — спросила художница издательства, оживляя разговор. Поэт замялся.
— Вот и чудесно! — обрадовалась художница. — Можете у меня пока расположиться. У нас как раз маман на юг укатила, комната свободна. Сейчас немного освобожусь, и пойдем, — и художница, вздохнув, посмотрела на монитор, на котором уже вырос внушительный список входящих сообщений.
— Ну почему же у тебя? — возмутилась Анжела, стоявшая в двери (для нее стула уже не нашлось); директор послал ее для мониторинга ситуации. — У тебя муж, ребенок. А я одна живу. Ну и что, что однокомнатная, зато кухня большая и в центре города. Александр Сергеевич, поехали ко мне! У меня ванна, большой телевизор на полстены, все удобства. Вечером гостей соберу, пивасика закупим, пиццу закажем. Как раз и стихи свои новые прочтете, под пиво они хорошо пойдут. А завтра по магазинам походим, сделаем на камеру рекламные отзывы, скинем в интернет. Продавцы Вам за это такие бабки отвалят! Разбогатеете за день. Комиссионные я брать не буду, всё у Вас останется. Поживите у меня, днем я на работе, спокойненько кропайте свои стишки, или что Вы там еще умеете писать… Денег с Вас за проживание я, конечно, не возьму, а знаете, сколько сейчас в гостиницах дерут? Да и паспорта у Вас нет, а по Вашему пергаменту Вас никуда не поселят… А рунет мы с Вами быстренько освоим: по вечерам я свободная, ноутбук у меня мощный, интернет безлимитный, куча знакомых во всех соцсетях. Они для Вас и личный сайт быстренько сварганят, и массу отзывов организуют. Нагуглим Ваших фоток, картинок к Вашим произведениям, новые сделаем. Лайки потекут рекой. Вы мне только стишок свой новый посвятите, ладно?
Пушкин задумчиво посмотрел сначала на рваные джинсы и мятую футболку художницы, потом на красное мини-платье секретарши… Выбор был очевиден. Художница позеленела от злости и с ненавистью поглядела на Анжелу.
«Вот ведь зараза! Уже небось сочиняет для инстаграма пост «Моя ночь с Пушкиным»… Ей лишь бы лайков набрать… Впрочем, ее наверняка директор на это уполномочил… Мало я ей кнопок на стул подкладывала…».
Редактор, хлебнув чайку, смог наконец ухватить ситуацию. Солидно кашлянув, он веско произнес:
— Всё это хорошо, но это же партизанщина… Александр Сергеевич, мы с Вами создадим литературный салон, под эгидой нашего издательства. Так его и назовем: «Пушкинский клуб». Ну или что-то в этом роде. Будете вести литобозрение книг, особенно тех, что издаются у нас. Наши книги будете хвалить, чужие —
