Темный путь (СИ) - Кос Анни

Она была почти ребенком, слишком неопытным для того, чтобы ввязываться в игры, сминающие человеческие жизни. Однако невидимые нити судьбы уже начали сплетаться в предначертанный узор, лишая права выбора не только ее, ничем не примечательную девчонку, но и самого Хальварда.

Пожалуй, впервые за многие годы герцог был в растерянности. Ведь если от судьбы еще можно было пробовать убежать, но от предначертанного Тьмой — никогда.

1. Витахольм

В этом году весна ворвалась в Великую Степь с такой силой, будто хотела в один день исправить все, что натворила долгая зима. С моря подул крепкий теплый ветер и нагнал тяжелых туч, самые низкие из которых окутывали вершины холмов. Дождь, обрушившийся на поля, превратил белое снежное покрывало в серую грязь, а затем обнажил рыже-черную землю.

Степь сделала первый после зимы вздох, и воздух мгновенно наполнился запахами: талой воды, прелых трав, горькой полыни. Повсюду начали оживать деревья, ветви их окрасились в зеленоватый и красный. Затем среди прошлогодних растений пробились желтые и сиреневые звездочки первоцветов, робкие лепестки пошли в рост, и не минуло и пары недель, как свежая звенящая радостью поросль заполнила опустевшие за месяцы морозов просторы. Рощи укутались нежным полупрозрачным кружевом, между корней деревьев разлилась синева крокусов. С каждым днем солнце поднималось все выше, отогревая замерзший мир ласковым теплом.

А затем степь зацвела: алыми маками, сиреневыми стрелками гиацинтов, золотистыми эремуросами, звездчатыми гвоздиками. Везде, куда можно было кинуть взгляд, поля покрылись яркими лоскутами. Воздух наполнился ароматами и звоном тысяч насекомых, стремящихся собрать драгоценный нектар. Жизнь вновь победила.

Минувшая зима стала самой долгой за все время, которое люди могли вспомнить. Снег лег на поля еще в конце первой осенней луны и продержался луну после весеннего равноденствия. Для всех жителей степи и тех, кто поселился на берегах внутреннего моря, это стало настоящим испытанием. Холода были настолько ужасны, что прибрежные воды покрылись толстыми слоями льда, который гнал на берег пронизывающий зимний ветер. Лед ломался и крошился, но неотступно шаг за шагом отвоевывал сушу.

Многие рыбаки, чьи дома высились у самой воды, были вынуждены бросить жилища на растерзание стихии и потянуться в поселения, стоящие в отдалении. Пришлось оставить не только дома, но и все заведенное хозяйство. Не все смогли выжить в этих суровых условиях.

В городах тоже настали сложные времена. Глубокий снег затруднил сообщение между поселениями, когда метель в степи насмерть засыпала два отряда, люди прекратили выходить за пределы частокола.

В середине зимы оказалось, что холода — не самое страшное, что пришло в Великую Степь. Жителей начала косить Черная Хворь. Один за другим люди погибали от лихорадки, которую было невозможно унять ни травами, ни молениями. Кто-то справлялся, иные — нет. Почти в каждом доме болезнь унесла чью-то жизнь.

Беда не миновала даже семью конунга Канита из рода Хольда. Сначала заболела младшая дочь, затем ее старший брат и наследник. Мать не отходила от детей ни на шаг, стараясь облегчить их страдания и молясь, чтобы дети ее остались живы. Небо услышало ее просьбы, брат и сестра пошли на поправку, но, к сожалению, силы женщины оказались подорваны — она сгорела от лихорадки всего за один день. Конунг пережил ее лишь на несколько часов.

Столицу окутал траур. Хоронить умерших было некому: те, кто еще стоял на ногах был не в силах насыпать курганы над мерзлой землей, а предавать тела огню не решились из-за опасения потратить все запасы дров. И хотя это совершенно противоречило всем традициям степняков, мертвых пришлось отнести и сложить в небольшой известняковой пещере, вход в которую чудом не замело снегом. Уже позже над разломом в земле насыпят курган и поставят каменные столбы с начертанными именами тех, кто покоится внутри. Погибшему Каниту и его жене по традиции принесут в жертву свежий хлеб, колосья пшеницы, вино и конскую упряжь, а на вершине кургана установят отдельный камень в память о них.

Наследником дома конунгов стал молодой Лид, его сестра Йорунн осталась единственным претендентом на трон хольдингов в случае смерти Лида. Многих лишилась Великая Степь этой суровой зимой.

Наступление весны принесло людям и облегчение и новые сложности: надо было возделывать поля. Все, кто был в силах подняться на ноги, встали у плуга. Простые фермеры, воины, даже сам конунг проводили у земли столько времени, сколько могли. В этом году не было ни шумных праздников в честь засева, ни радостной встречи летнего солнцеворота. Урожай, словно в насмешку над зимними бедами, был огромен. Деревья сгибались под тяжестью спелых плодов, травы в полях оставались зелеными и сочными, поэтому хольдинги держали коней и прочих животных на вольном выпасе до глубокой осени. Когда окончилась жатва и амбары заполнились едва не доверху, люди наконец почувствовали себя спокойнее. Боль утрат за минувшие месяцы поутихла, пришла пора начинать жить дальше.

В начале осени короновали Лида. Теперь он стал полноправным конунгом. Он был молод, горяч, но умел вовремя остановиться и оказался достаточно рассудителен, чтобы понять, что сам не сможет управлять всей степью. Он собрал подле трона сторонников отца, чьем слову верил, как своему.

Осень пришла мягкая и нежная. Незаметно и спокойно остывали травы под солнцем, небо лишь иногда закрывали легкие облака, ночи становились длиннее и прохладнее. Когда рощи вдоль рек стали окрашиваться в багряный и золотой, устроили праздник окончания сбора урожая. Пылали костры под яркими и холодными ночными звездами, в больших котлах грели вино, над углями дымилось мясо, кто-то играл, кто-то пел, кто-то танцевал.

Лид, как и положено правителю, праздновал вместе со всеми, но вот Йорунн довольно быстро исчезла из виду. Утром брат искал ее и не мог найти, а потом внезапно понял, куда стоит сходить. Девушка действительно оказалась около кургана родителей. Лид тихо подошёл к сестре, сидящей на траве, и мягко коснулся ее плеча. Она обернулась и конунг увидел влажные дорожки слез на ее щеках. Он опустился рядом на мерзлую землю и крепко сжал Йорунн в объятиях.

— Я тоже скучаю по ним.

Немного помолчали, затем Йорунн произнесла:

— Это так несправедливо, так горько. Они могли бы увидеть эту волшебную осень, эту постылую красоту, будь она проклята!

И девушка разрыдалась, спрятав лицо на плече последнего родного в мире человека. Лид тихо гладил сестренку по волосам и что-то ласково говорил ей на ухо, пока она, утомленная и высушенная горем, не замерла неподвижно. А затем закутал ее в свой плащ и как малого ребёнка бережно держал на руках, даря защиту и тепло. Во дворец конунгов вернулись они уже вдвоём, но с тех пор Лид старался не отпускать сестру никуда надолго одну.

Вскоре холода укутали землю белой пеленой. По санному пути начали сновать торговцы рыбой, пушниной, грибами, резной костью, зерном, лошадьми и многим другим. Витахольм наполнился гостями из обширных южных земель, теми, кто пришел большим трактом около Гилона.

Нет-нет, да и вспоминали тех, кто не дожил до этого момента, и тогда в память об ушедших крошили на землю свежий хлеб и чуть плескали вино, принося душам символическую дань. Лид понимал, что сестра его пока не оправилась от утраты. Ему жаль было видеть в бледной, изможденной девушке с уставшими красными глазами ту, кто ещё год назад сиял внутренним светом. Йорунн словно потеряла смысл жизни и бездумно выполняла все то, о чем ее просил брат: ни возражений, ни благодарности, ни интереса. Иногда она и вовсе застывала на месте, задумчиво вращая на запястье загадочный браслет.

Тогда молодой конунг обратился к старому другу, а сейчас одному из подданных — Эйдану — в надежде, что тот придумает, как вернуть Йорунн к жизни.

Эйдан был немного старше Лида, лицо его украшала аккуратная золотисто-русая бородка под цвет волос, глаза смотрели твердо и ясно. Вчерашний мальчишка внезапно возмужал и превратился в полного жизни мужчину. У пояса Эйдан носил короткий меч, не самое частое оружие для хольдинга, но говорят, мало кто мог с ним потягаться подобной схватке. Впрочем, как и в метании копья и в искусстве наездника. Черная Хворь не пощадила и его семью, теперь он, как и Лид, остался самым старшим в роду. Однако, на счастье, вместе с ним уцелели четыре брата и две сестры. Сейчас Эйдан прибыл в столицу хольдингов по зову конунга, покинув на время свои немалые владения.