Роберт Шекли - Паломничество на Землю

– Никогда не было ничего подобного.

– Гм. Блокировка, – пробормотала машина. – Чувство обиды. Подавление. Вы уверены, что не помните свою горику и что она для вас означала? Все прошли через это.

– Только не я, – сказал Кэсвел, сдерживая зевоту.

Механотерапия продолжалась уже почти четыре часа – и без всякой видимой пользы. Сначала он по своей инициативе рассказал о детстве, об отце с матерью, о старшем брате. Однако Регенератор попросил его отбросить эти фантазии. Отношение пациента к воображаемому родителю, или сиблингу, объяснил он, носит фиктивный характер и имеет второстепенный психологический интерес. Самое важное – чувства пациента, открытые и подавленные, которые он испытывает к своей горике.

– Послушайте, – запротестовал Кэсвел, – я даже не знаю, что такое горика.

– Нет, вы знаете. Вы лишь не хотите себе в этом признаться.

– Не знаю. Объясните мне.

– Лучше, если бы вы сами мне рассказали.

– Каким образом? – разозлился Кэсвел. – Я ведь не знаю!

– Что такое, по-вашему, горика?

– Это лесной пожар, – сказал Кэсвел. – Таблетка соли. Бутыль денатурата. Маленькая отвертка. Уже тепло? Записная книжка. Пистолет…

– Эти ассоциации не лишены смысла, – заверил его Регенератор. – Ваши попытки выбирать их наугад свидетельствуют о наличии внутренней закономерности. Вспоминаете?

– Так что же все-таки, черт побери, такое горика? – рявкнул Кэсвел.

– Дерево, кормившее вас в грудном возрасте, возможно, вплоть до полового созревания, если мои предположения относительно вас правильны. Неумышленно горика подавила ваше естественное отвращение к фим-мании. Это в свою очередь вызвало ощущаемую вами потребность дварковать кого-нибудь влендишным способом.

– Никакое дерево меня не вскармливало.

– Вы не помните об этом?

– Конечно нет, этого никогда не было.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Неужели у вас нет ни малейшего сомнения?

– Нет! Никакая горика меня не вскармливала. Послушайте, я имею право прервать сеанс в любой момент, не так ли?

– Безусловно, – сказал Регенератор, – хотя сейчас это нежелательно. Вы проявляете чувства гнева, обиды, страха. Произвольно отвергая…

– К черту, – сказал Кэсвел и сдернул обруч с головы.

Тишина была прекрасной. Кэсвел встал, зевнул, потянулся и помассировал затылок. Он посмотрел на гудящую черную машину долгим и враждебным взглядом.

– Тебе и насморка не вылечить, – сказал он ей.

Разминая затекшие суставы, он прошелся по комнате и вернулся к Регенератору.

– Чертов обманщик! – крикнул он.

Он отправился на кухню выпить пива. Револьвер еще лежал на столе, тускло поблескивая.

«Мэгнесен! Гнусная, вероломная дрянь! Воплощение дьявола! Мерзкое, злое чудовище! Кто-то должен тебя уничтожить, Мэгнесен! Кто-то…»

Кто-то? Он сам должен это сделать. Ему одному известна неизмеримая глубина развращенности Мэгнесена, его порочности, его отвратительного честолюбия.

«Да, это мой долг», – подумал Кэсвел. Но, как ни странно, эта мысль не доставила ему удовольствия. Все-таки Мэгнесен его друг.

Он встал, готовый действовать. Засунул револьвер в правый карман пиджака и посмотрел на кухонные часы. Почти половина седьмого. Мэгнесен, наверно, уже дома, обедает, ухмыляется, обдумывая свои планы. Самое время его пристукнуть.

Кэсвел большими шагами прошел к двери, отворил ее, собираясь выйти, и остановился.

Ему пришла в голову мысль, мысль столь сложная, столь значительная, со столь далеко идущими последствиями, что он был потрясен до глубины души. В отчаянии Кэсвел пытался отогнать эту мысль. Однако навечно выгравированная в его памяти, она не исчезала.

В этих условиях для него оставалось лишь одно. Он вернулся в гостиную, сел на кушетку и натянул обруч на голову.

– Да? – спросил Регенератор.

– Черт побери, это удивительно, – сказал Кэсвел. – Вы знаете, я, кажется, действительно вспоминаю свою горику!

Джон Рэт вызвал по телевидео «Нью-Йорк рэпид трэнзит», где его немедленно соединили с мистером Бемисом, полным загорелым мужчиной с внимательными глазами.

– Алкоголизм? – переспросил Бемис, когда ему объяснили, в чем дело. Незаметным движением он включил магнитофон. – Среди наших служащих? Нажав ногой на кнопку в полу, Бемис дал сигнал тревоги в отделы Охраны, Рекламы, Взаимоотношений с другими компаниями и Психоанализа. Сделав это, он с серьезным видом посмотрел на Рэта. – Уважаемый сэр, это исключено. Между нами, почему «Дженерал моторс» этим заинтересовалась?

Рэт горько усмехнулся. Этого можно было ожидать. У «Рэпид трэнзит» и «Дженерал моторс» в прошлом имелись разногласия. Официально между обеими гигантскими корпорациями существовало сотрудничество. Однако на практике…

– Дело касается Общественных Интересов, – сказал Рэт.

– Разумеется. – Бемис едва заметно усмехнулся. Взглянув на селекторную доску, он увидел, что несколько сотрудников Компании подслушивают разговор. Если повести себя правильно, можно рассчитывать на повышение по службе. – Видимо, имеются в виду Общественные Интересы «Дженерал моторс»? – продолжал Бемис с вежливым ехидством. – Я полагаю, это намек на то, что нашими ракетобусами управляют пьяные водители?

– Совсем нет. Меня интересует лишь один случай предрасположения к алкоголизму, одна индивидуальная скрытая форма…

– Исключено. Мы в «Рэпид трэнзит» не берем на работу людей хотя бы с малейшей склонностью такого рода. Я вам советую, сэр, вычистить собственный дом, прежде чем заниматься инсинуациями!

Бемис выключил телевидео.

Обвинить его, во всяком случае, ни в чем не смогут.

– Тупик, – с досадой сказал Рэт. Он повернулся и крикнул: – Смит! Обнаружили отпечатки пальцев?

Подскочил лейтенант Смит, без пиджака и с засученными рукавами.

– Ничего существенного, сэр.

Рэт стиснул тонкие губы. Почти семь часов прошло с тех пор, как покупатель унес марсианскую машину. Неизвестно, какой ущерб уже нанесен. Покупатель будет вправе подать на Компанию в суд. Но дело не в компенсации; любой ценой нужно спасти репутацию фирмы.

– Простите, сэр, – сказал Хэскинс.

Рэт не слышал. Что делать? «Рэпид трэнзит» отказывается помочь. Разрешит ли командование вооруженных сил перебрать все личные дела по телосложению и пигментации?

– Сэр, – снова сказал Хэскинс.

– Что вам?

– Я вспомнил фамилию друга покупателя. Мэгнесен.

– Не ошибаетесь?

– Нет, – сказал Хэскинс, и в его голосе впервые за много часов прозвучала уверенность. – Я позволил себе, сэр, заглянуть в телефонную книгу. В Манхэттене лишь один человек с такой фамилией.

Рэт угрожающе посмотрел на него из-под косматых бровей: